Золото для революции

Эльмих Филипп

Как уже говорилось, к эксам в повстанческой армии батьки относились положительно. Впрочем, этим грешили практически все, кто сражался под знаменами революции. Ведь все они рассматривали революцию именно как способ перераспределения богатства и власти. Так что ограбить банк, освободить от золота и денег поезд, вынести из богатого дома ценности даже за грех не считалось – это было совсем иным: торжеством справедливости.

И справедливости ради стоит сказать, что крестьян или рабочих на вольной земле махновцы не грабили. Только в очень тяжелые дни, когда армии нечего было есть и нечего надеть, повстанцы позволяли себе проводить частичный отъем продовольствия и носильных вещей. Красные продотряды

были куда как жесточе, обирая крестьян и подводя их к черте голодной смерти.

Однако меня особенности подножного кормления повстанческих отрядов не интересовали, меня как раз интересовали махновские эксы. То, что они были и проводились грамотно и часто, вовсе не слухи. Золото, гулявшее в этой армии, – тоже истинная правда. Конечно, периоды владения золотым запасом чередовались с периодами полнейшей нищеты. Но кто же, по документам, подвергался махновским эксам?

По материалам историков, изучавших махновское движение, я составил список пострадавших. Поскольку это тот тип историков, которые относятся к повстанческой армии с пиететом и потому стараются объяснить махновские эксы крайней необходимостью, то нет смысла не доверять списку.

Известно, что еще до революции, за 1908–1910 годы, было совершено 19 957 эксов (большая часть падает на анархистов, к которым относился и Махно). Но, само собой, дореволюционные эксы никак не могли стать источником легенды о богатстве повстанческой армии – тогда ее и в проекте не было. Эти деньги ушли на подпитку будущей революции. Они не попали ни в кубышки, ни в банки, ни в схроны. Так что с легкой совестью я вычеркнул все эксы до 1917 года. Хотя бы потому, что если даже в анархической среде золото и появлялось, то оно никак не было связано с самим батькой, который весь этот бурный период российской действительности просидел в тюрьмах, из них восемь лет – в колодках.

Экспроприаторством в армии махновцев занимался проверенный боевой товарищ батьки, уже упоминавшийся Зиньковский (Задов), имевший колоссальный опыт дореволюционных эксов. Весной 1919 года была создана специальная группа Черняка, которой вменялось в обязанности разрабатывать экспроприации в захваченных махновцами населенных пунктах. Называлась эта структура армии «группой по контрибуциям и реквизициям», позже она оформилась как армейская контрразведка.

Аналогичными группами кроме махновцев обладали все красные и черные войска. Например, экспроприациями и реквизициями занимался отряд Щорса, войско Григорьева, красная бригада Дыбенко и т. д. Другого способа выжить и продолжать деятельность не было ни у красных, ни у черных, ни у зеленых. Эксов, очевидно, было множество, это было самое обыденное явление. В мой список попали только те, которые выделялись на общем фоне, то есть принесшие богатый улов.

Боевику Соболеву было поручено действовать в Москве и взять для повстанческих нужд в некоем советском учреждении 40 миллионов рублей золотом. В феврале 1919 года эксы были проведены в Бердянске и Мариуполе. Сведений о захвате золота нет, поэтому принято считать, что в этих городах ограничились отъемом одежды и продовольствия. Тогда же был создан отряд М. Никифоровой, сплошь состоявший из боевиков. Предприимчивая экспроприаторша даже сумела выбить для подрывной деятельности в стане врагов-белогвардейцев немалые деньги у самого Махно.

Отряд планировал поход на Ростов для взрыва ставки Деникина, поход на Сибирь для уничтожения ставки Колчака, поход на Харьков для освобождения захваченного красными махновского штаба и взрыва Чрезвычайного трибунала. Никифорова знала, что батька не одобряет таких глобальных акций, поэтому, когда они встретились на станции Большой Токмак, между ними сначала произошла ссора, едва не закончившаяся перестрелкой, но «железная» женщина убедила Махно

в серьезности намерений. Тому ничего не оставалось, как выдать Никифоровой 250 тысяч рублей золотом.

Глобальные походы не удались, но это не означает, что боевые отряды не занимались привычным делом по мере движения к цели, то есть что они не проводили эксы, совершая свои походы. К самому Махно никифоровские эксы отношения не имеют, но можно смело исключить из его обихода те 250 тысяч золотых рублей, которые были вручены Никифоровой. Скажем так: казна Махно стала легче именно на эту сумму.

В том же году в Москве был создан (совместно с левыми эсерами) «Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан-анархистов подполья», филиалы этого комитета находились во множестве городов России и Прибалтики. Основная его задача – проведение эксов для снабжения армии Махно. Московский комитет активно готовил и террористические акты: планировалось даже взорвать Кремль со всем правительством. Взрывчатку для этой цели привозили с Поволжья, из Брянска и Тулы. В целом эксы оправдывали покупку и производство (имелась собственная лаборатория) взрывчатых веществ.

В июле 1919 года был ликвидирован атаман Григорьев со всем своим золотым запасом (тоже, между прочим, добытым с помощью эксов). Махновцы получили 124 килограмма золота в слитках, 238 пудов серебра и около полутора миллионов рублей золотыми монетами царской чеканки – атаман только что провел свой экс, взяв Одесский банк.

В местечке Синельниково бойцам Махно удалось не только разгромить деникинские части, но и захватить два обоза с ценностями и золотом. Это были деньги, которые Деникин должен был выплатить за помощь Антанты. Белому генералу пришлось доказывать ожидавшим уплаты французам, что золото частично оказалось в руках батьки Махно, следовательно, платить нечем. Антону Ивановичу верить можно: он никогда золота не присваивал и был исключительно честным человеком. Так что деникинское золото, с трудом собранное для того, чтобы оплатить поставленные белым пушки, одежду и еду, ушло в «золотой арсенал» повстанческой армии. Имеются сведения, что деникинское золото было упаковано в тюки и обтянутые рогожей сундуки, которые батька возил за собой. Сколько там было золота, никто не знает, но, очевидно, изрядное количество.

В Екатеринославе и Гуляйполе были проведены эксы по квартирам бежавших из добровольческой армии белых офицеров. Сам Махно открещивался, что давал такой приказ. Однако подобные эксы проводили – батьку просто не ставили об этом в известность. Очевидно, сумму полученных таким образом ценностей мы никогда не узнаем, но известно, что квартирный обход в Екатеринославе длился трое суток.

Взысканию контрибуции с банков положил начало сам Махно. Об этом он так рассказывал в своих воспоминаниях:

«В Гуляйполе был коммерческий банк, которого мы сознательно пока что не конфисковывали, деньги которого находились в Александровском государственном казначействе, но канцелярскими работами он еще занимался, надеясь и после Октябрьской революции развернуть свою работу для наживы бездельников.

<…>

Все время революции кредитный банк в Гуляйполе спекулировал и мародерствовал за счет труда. По праву он должен бы быть давно экспроприирован и передан в общий фонд труда. Ни коалиционное правительство Керенского, ни большевистско-эсеровское правительство этого сами до сих пор не сделали и мешают сделать это самому революционному народу. Поэтому я предлагаю, чтобы Гуляйпольский районный революционный комитет постановил не считаться с правительством большевиков и левых эсеров и потребовать от правления банка внести в революционный комитет на революционные цели в 24 часа двести пятьдесят тысяч рублей. Эта резолюция была принята без прений, единогласно.