Золото глупцов
Шрифт:
Она слышала, что индейцы утаскивают белых женщин и берут их в жены. Было бы лучше, чтобы ее убили сразу или сняли скальп.
Либби старалась сохранять присутствие духа и не бежать. Трое незнакомцев тоже были спокойны. Они так загадочно и бесшумно появились из травы, что трудно было предугадать, что они предпримут в дальнейшем.
Либби кивнула им, надеясь, что они уйдут. Они, наоборот, подошли к ней, разговаривая друг с другом глубокими гортанными голосами. Один из них прикоснулся к ее голове, сказав что-то. Сердце бешено
Через мгновение Либби увидела Гейба Фостера с пистолетами на поясе. Вместо того чтобы стрелять, он начал жестикулировать, пытаясь заговорить с ними. Индеец показал на голову Либби. Гейб кивнул.
— Вы спасете меня? — не выдержала она.
— Через минуту, что за спешка?
— Вы хотите посмотреть, как с меня снимут скальп?
— Им понравился ваш черепаховый гребень, они хотят поменяться.
— Ох! — у Либби отлегло от сердца. — Как вы можете говорить с ними, если никогда с ними раньше не встречались?
— О, это просто, если у вас есть дар, — сказал Гейб.
— Я иду в лагерь.
— Разве вы не хотите узнать, на что они хотят поменять ваш гребень?
Либби вытащила его, и волосы рассыпались по плечам.
— Вот! — она бросила ему предмет обмена и ушла в сторону лагеря.
Немного спустя вернулся Гейб с двумя волчьими шкурами.
— Вот, — сказал он, бросая шкуры на землю. — Они согреют вас во время перехода в горах.
— Это за один гребень?
— Я выменял три, одну оставил себе как комиссионные. Вы будете рады услышать, что ваш гребень теперь в волосах одного из их вождей.
Он рассмеялся, когда Либби пошла к фургону.
— Посмотрите, что у меня есть! — громко закричала Либби.
Иден выползла из-под повозки.
— А где неженка? — спросила Либби.
— Она пошла к тебе, чтобы помочь.
— Блисс! — завопила она.
Либби беспомощно рванулась в заросли, еле соображая, что ее там нет. В панике Либби подбежала к Гейбу.
— Гейб, вы должны мне помочь! — умоляла она. Блисс исчезла. Может, это индейцы?
Гейб побежал к коню.
— Не волнуйтесь, мы ее найдем. Ищите ее около тропы, может, она потеряла ориентацию.
Гейб пустил коня в галоп. Вдруг Либби услышала крик Гейба. Он подъехал к ней вместе с Блисс, в руках которой был огромный подсолнух.
— Почему ты ушла? — спросила Либби, снимая Блисс с седла и прижимая ее к себе.
— Осторожней, ты помнешь подсолнух.
— Обещай, что впредь ты не отойдешь без меня от фургона ни на шаг, — сказала Либби.
— Прости, мамочка. Я больше не буду.
Либби благодарно посмотрела на Гейба.
— Спасибо! Я навек у вас в долгу.
— Не волнуйтесь, вы так забылись, что зовете меня по имени, а это уже большой прогресс.
— Вы меня бесите! — отрезала Либби, рассмешив Гейба.
Она испугалась и не могла успокоиться,
Прозвучали выстрелы, и Либби увидела, что по бокам стадо сопровождают всадники.
Один из буйволов отвернул от стада и помчался через стоящие фургоны, преследуемый людьми, которые вопили как настоящие индейцы. Они скакали к быку с разных сторон, и в конце концов тот упал, изрешеченный пулями, а всадники кружили вокруг него, паля в воздух.
Либби была возбуждена и подавлена этим зрелищем. Ей было жалко быка, такого величественного, несправедливо убитого людьми.
Люди радовались добыче, похлопывали друг другу по плечу, каждый кричал, что это он попал в быка и отвел стадо в сторону. Вдруг в суматохе появился Шелдон Райвл.
— Вы знаете, как разделывать быка? — спросил он Либби.
— Сделаю, если мне покажут, — ответила она.
— Просто обещайте, что у меня на обед будет стейк.
В этот вечер Либби записала в дневнике: «21 июня я хотела перемен и новых ощущений, и сегодня я их получила».
10
Прерии кончились, впереди был скудный пейзаж со странными по форме горами, уходящими в небо и напоминающими замки, которые дети лепят из песка.
Пыль сменила грязь. Она повисла в воздухе как облако, обволакивая лица и одежду. Все постоянно прочищали горло и часто сплевывали. Блисс это забавляло, и Либби пришлось попросить ее не плеваться.
— Но ведь все так делают. У меня во рту тоже пыль, — сказала Блисс.
— Тогда закрой рот платком. Леди не плюются, — пояснила Либби.
— Я не леди. Я хочу быть ковбоем.
— Она права, мама. Здесь нет леди. Им все равно, кто мы, — вмешалась Иден.
— А я — леди, — нахмурясь, сказала Либби, — и всегда ей буду, и вы тоже. Мы рождены как леди, мы ими и останемся, в какой бы ситуации мы ни оказались, не забывайте об этом.
— Не забудем, — ответила Иден, улыбаясь, я взяла за руку Блисс. — Пойдем неженка, мистер Фостер прокатит нас на лошади.
Либби покачала головой. Оставшись в одиночестве, она залезла в фургон, открыла свой дневник и записала: «21 июля 1849. Самое трудное — это быть постоянно в одиночестве. Здесь не с кем поговорить, ни чьему совету нельзя доверять. Сейчас я с удовольствием послушала бы одну из папиных нотаций».