Золото императора династии Цзинь

Гусев Анатолий Алексеевич

– Это – да! – согласился Грибан. – Оглушило меня маленько, ухо почти оторвало. Кровью всю башку залило. Манзы подумали, что помер. Да и торопились они шибко. Казачки на них напирали. Подфартило. Да и лампасники не заметили, что манзы разделились.

– Казаки – они вояки-то хорошие, а таёжники – так себе! – согласился Мазур. – Такую дорогу узкоглазые протоптали, а они не заметили.

И Мазур искренне засмеялся, остальные улыбнулись.

– Ну, то – добро! – сказал Грибан. – Дальше так же действовать будем?

– Не так же, а совместно – сказал Мазур. –

Куда вот ты один попёрся? А, Грибан? А ты, Литвин? И чего? Всё у вас получилось?

– Ну, что ты орёшь, Мазур? – сказал Литвин. – А у вас? Почему у вас не получилось, когда вы все разом на манз напали?

– Манзы оказались умней, чем мы думали. Обхитрить нас хотели. Не получилось. Нас казаки толи выручи, толи нам помешали. Теперь не понять – спокойно, чуть презрительно сказал Мазур. – Теперь умней будем и внимательней. Да и их всего двенадцать – один залп, и их уже восемь! Ещё два залпа, и всё! Всё, что их – наше! Уже не плохо! Лучше, чем ничего! А геологов всего восемь! Делов-то!

– Десять – сказал Литвин.

– Как это десять? – удивился Мазур, а Грибан с Бешенным вопросительно посмотрели на Литвина.

– К ним два зверопромышленника прибились.

– Без собаки? – спросил Мазур.

– Без.

– Это хорошо – обрадовался Мазур.

– Всё равно плохо, - сказал Грибан, - они осторожней будут.

– Эй, - воскликнул Бешенный, - два больше, два меньше – какой разница? Справимся!

– Правильно говоришь, Мамед – сказал Мазур, - справимся. Продадим добычу, разбогатеем, и поедешь ты, Бешенный, в свои горы эту самую кушать, которой ты вкус забыл. Как она называется?

– Хурма.

– Вот! Если, конечно, там тебя ждут. Что там у вас с кровной местью?

– Э! – возвёл руки к небу Бешенный. – Ждут, не ждут – какая разница? В Хачмас уеду.

– Это далеко от твоей Кубы?

– Нет. Вёрст двадцать будет. С деньгами везде хорошо будет!

– Это верно.

– Размечтались! – недовольно сказал Литвин. – А опять манзы перехитрят?

– Теперь, с тобой, уж точно – нет!- ответил Мазур. – Змеями ползать будем – выстрел, уползли. Ну что такое двенадцать человек?

– Это – да! – сказал Грибан, а Литвин промолчал.

– Я вот про змей такую историю слышал – сказал Грибан. – Будто бы в Спасске стоял солдат на посту.

– А где в этом посёлке пост-то? – усомнился Мазур.

– Не важно, ты слушай дальше! Может, и не в Спасске было. А где-то вообще в Приморье.

– Ну, если так.

– Ну, вот. Стоит, стало быть, солдат на посту, а может и казак. А перед ним змея, голову приподняла и на него смотрит. Как только он на пост, и змея тут, как тут! Смотрит на него, и всё тут! Не выдержал солдат, да и повесился. Похоронили его за кладбищем, в лесочке. Пришли как-то на могилку к солдату, и увидели: нора в могиле-то! Раскопали. А там, на крышке гроба змея калачиком свернулась и подохла. Взяли эту змею и отправили во Владивосток, к учёным людям. И оказалось, что мозг-то у неё женский! Влюбилось змея в солдата, и довела его до могилы.

– Бабы, - сказал Литвин, -

они до чего хочешь, доведут.

– К чему ты это нам рассказал, Грибан? – спросил Мазур.- Такую страшную сказку, да на ночь? Змеи в лесу живут. И норы им всё равно где рыть – в могиле или где ещё. Что заливать-то?

– Нэ! Правду он говорит, - сказал Бешенный,- только не в этом посёлке было. Как его? Спасский. Да! Откуда тут такие змеи? В Нахичевани то было! Там Ной из ковчега высаживался! Ной знаете, да? Там всякие чудеса случаются. И профессора из Санкт-Петербурга приезжали на эту змею смотреть!

– Или из Москвы – усмехнулся Мазур.

– Может быть из Москвы, – согласился Бешенный, - может быть из Казани. Я не знаю! Да? Давно это было. А змея коброй называется. Красивая! На хвосте стоять может, шею раздувает, шипит. И страшно ядовитая! – выпучил глаза кавказский татарин.

– В твоей Кубе водятся кобры? Ты сам её хоть раз видел?

– Нет.

– А в Нахичеване водятся?

– Слушай! Откуда я знаю? Я там не был. Так люди рассказывают!

– Люди рассказывают … - передразнил Бешенного Мазур.
– Главное, чтобы мы не расползались. Слышь, Литвин?

– А тебя тут, что? – с вызовом ответил Литвин.
– Главным выбрали? Я что-то не помню.

Выбрать главного промышленники действительно забыли. Но с их авантюрно-анархическим складом характера это и не удивительно. Мазур же искренне считал главным себя и без всяких выборов и поэтому ответил Литвину:

– Ну, извини, так получилось. Ты-то сбежал.

– Не сбежал, а ушёл. Я человек вольный.

– Вот и иди дальше, вольный человек! Нам на пути не попадайся.

– От костра человека в ночь гнать не хорошо – сказал Бешенный.

– А если он тебе, Бешенный Мамед, во сне глотку перережет?

– Это он не хорошо поступит – вскочил на ноги Бешенный.

– Да, ну? – удивился Мазур. – Садись! Что вскочил?

– Это он и вернутся, может – сказал Грибан, - глотку перережет, если прогоним. Зайдёт вон в кусты, подождёт, когда уснём и «поминай, как звали!»

– Что ж я такая падла, по-вашему?

– А то нет?

– Ладно, Мазур, - примирительно сказал Грибан, - все мы тут хороши! Далеко не ангелы. Сбился человек с тропы – с кем не бывает? А главным надо было раньше тебя выбрать, Мазур. Это мы упустили как-то. Твоя задумка – ты и должен рукой водить. А мы должны слушать! А иначе фарта не будет. Ничего не будет! Ты, Литвин, как? Согласный?

– Да согласный – нехотя ответил Литвин.

ГЛАВА 34. ПОМОЩЬ ТАЗАМ.

Они вышли к верховьям реки Серебрянка. Шли вниз по течению. За несколько недель пути они втянулись в дорогу, хотя, конечно, очень устали, осунулись, обрасли щетиной.

Однажды вечером им встретился какой-то туземец.

Исула Канчуга долго разговаривал с этим туземцем, пока все остальные обустраивали лагерь. Содержание разговора он потом, после ухода туземца долго и взволнованно пересказывал Науму Балобанову на удэгейском.