Золото Маккенны
Шрифт:
— А духи?
— К чёрту духов!
Маккенне вовсе не хотелось будоражить людей. За ночь следовало восстановить силы.
— Подожди, — сказал он. — Пошевели мозгами, Пелон. Помнишь, почему Кривоух так настоятельно советовал запомнить дорогу на форт? Я напомню. Потому что уже тогда дорога была заброшена и едва виднелась, без усилий её могли разглядеть только индейцы. И вот проходит ещё тридцать лет. Солнце, дожди, песчаные бури, зимние метели и вешние потоки терзают эту землю, изменяют её лицо. Неужели ты считаешь, что и через столько лет старая дорога всё ещё видна? Естественно, мы её не увидели — потому что видеть там больше нечего.
Пелона
Этот неотразимый аргумент положил конец колебаниям бандита. Вместе с остальными он подсел к костру. Но, усевшись возле огня, указал куда-то вверх по каньону.
— Лучше бы этим тыквочкам завтра утром быть на месте, — сказал он. — Ты, надеюсь, понимаешь, о чём я, милый друг?
— Разумеется, — пожал плечами Маккенна.
А затем подумал о том, сколько тыквочек можно отыскать в древней индейской деревушке, где оросительные каналы давно пересохли.
Лихорадка
И ещё одна мысль угнетала Маккенну, пока он расправлялся с нехитрым ужином, сидя в лагере возле Тыквенного Поля или рядом с тем местом, где оно должно было находиться. Но уже не о тыквах. А о Фрэнчи Стэнтон и о нём самом, и о рискованной затее, вызревавшей у него весь долгий день. Бороться с самим собой было ох как нелегко! Потому что Маккенна точно знал, где они находятся. И знал, что иссохшие тыквенные плети преспокойно валяются возле каналов. Ещё около одиннадцати часов утра они миновали место, которое шотландец немедленно признал, в отличие от своих компаньонов. Они грезили о самородках и золотом песке, которые ждали их впереди, — и поэтому лишь подгоняли своих лошадей, пересекая едва видимые следы фургонных колёс, отпечатавшихся на камнях. Но Маккенна видел их.
Именно эта тайна, которую он с трудом утаил от своих опасных товарищей, и занимала его весь день. Сегодняшняя стоянка — последняя. Следущий переезд — конечный. Если они с девушкой собираются сбежать — хотя и запоздало — в их распоряжении лишь эта ночь. Если пройти сквозь Потайную Дверь в Сно-Та-Хэй, путь назад будет отрезан.
Конечно, он не сегодня узнал об этом. Но тяга к золоту заставила заглушить мрачные мысли. Он проехал четыреста миль, прекрасно понимая, что попутчики прикончат его, как только доберутся до золота. И всё-таки не отступил. Притяжение Каньона Адамса оказалось непреодолимым. Даже желание спасти Фрэнчи Стэнтон померкло перед блеском самородков. И только теперь, в последнем лагере, к Маккенне вернулась рассудительность.
Он снова обрёл свою душу. Это случилось где-то по пути сюда, когда он ехал вместе с Фрэнчи и заметил, что она учится любить эту землю. Ею овладело чувство, которое когда-то взбудоражило и Глена, впервые увидевшего безмолвные каньоны, зубчатые холмы, высокие деревья, сверкающую воду и нагие скалы, подпирающие небо. Эта перемена в девушке и заставила Маккенну наконец забыть о сокровищах. Увы, он слишком близко подвёл её к смертельной ловушке Сно-Та-Хэй! Но ещё оставался последний шанс искупить собственный грех. Глен ещё мог доказать самому себе, что он не алчен и не труслив, что у него хватит отваги, здравого смысла и — да-да! — хитрости, чтобы умыкнуть юную леди, добраться вместе с ней до
Ужин заканчивался, остатки кофе разлили по кружкам, и надо было каким-то образом отозвать Фрэнчи в сторонку, чтобы сообщить ей о положении, в котором они оказались, и о его плане. К его удивлению, Пелон не стал возражать, когда Маккенна испросил разрешения поговорить с девушкой с глазу на глаз. Ему хотелось, сообщил он вожаку, довести до сведения Фрэнчи предложение Маль-И-Пай, сделанное несколько стоянок назад, — насчёт общего ложа.
— Отлично, отлично, — невесело ухмыльнулся Пелон. — А я-то всё гадал: когда же ты её, наконец, возьмёшь? Мне кажется, она должна бы давным-давно с ума сойти от страсти. По тебе, разумеется. Ну, ты меня понимаешь…
Маккенна взял Фрэнчи под руку и отвёл её в сторонку — так, чтобы оставаться в пределах видимости для остальных, но чтобы их тихий разговор на английском не подслушал никто. Ещё ничего не понимая, девушка улыбнулась и крепко прижалась к Маккенне. Шотландец услышал, как Маль-И-Пай хихикнула. Смех старой карги навёл старателя на мысль — сделать вид, будто уединиться их заставила любовь. Он неуклюже облапил девушку. Рука была слишком длинной для обнимания столь мелких особ. Его жилистая ладонь слишком далеко зашла и нечаянно легла на крепкие девичьи ягодицы. Ладонь, разумеется, тут же отдёрнулась… Ну, почти тут же… Но девушка поймала её и водворила обратно.
— Пусть, — прошептала она Глену Маккенне. — Мне так нравится.
У шотландца перехватило дыхание, и мысли приняли было совсем иное направление. Пришлось сделать над собой усилие. Усадив девушку на камень, Маккенна сказал:
— Теперь так: делай вид, что разговариваешь со мной так, как только что разговаривала. Но — только понарошку. Потому что речь пойдёт о жизни и смерти…
Он быстро рассказал ей об опасности, которой они подвергаются, и о старой дороге — о последнем шансе вырваться на свободу. Он уже принялся излагать подробный план побега, как девчонка, возбуждённо поблёскивая глазками, выпалила:
— Но, Глен, я вовсе не хочу убегать! В последние два дня я много говорила с Маль-И-Пай и теперь ни за что в мире не откажусь попасть в каньон! Настоящее золото! Куски, кусищи, глыбы и глыбищи — прямо на золотом песке! Маль-И-Пай говорит, там всё усеяно самородками. Ты только прикинь! За тридцать лет там не было ни единой живой души. И вот мы почти дошли, золото почти у нас в руках. Осталось только войти в каньон и подобрать его. Мы разбогатеем, Глен! Сможем пожениться, иметь столько детей, сколько захотим, посылать их в лучшие школы и даже колледжи… А ты хочешь уйти? От этих деньжищ? Когда они сами лезут в руки? От всего этого золота?..
И её голос, сорвавшийся на визг, заставил Маккенну содрогнуться.
Эта девчонка заразилась лихорадкой. Золотой лихорадкой. И болезнь — в самой что ни на есть тяжёлой форме.
— Боже мой, Фрэнчи, — сказал старатель хрипло, — ты не можешь… Нельзя же действительно верить в то, что всё это будет так просто. Послушай, заклинаю тебя всеми святыми. Выкинь эту дурацкую мысль из головы. Слышишь, Фрэнчи? Ничего хорошего не выйдет. Ты что, меня вообще не слушала? Люди, с которыми мы едем, убьют тебя! Они перережут тебе глотку, или размозжат тебе голову, или пустят пулю тебе в живот — да так быстро, что не успеешь сказать ни «здрасте», ни «прощай». Теперь понимаешь?! Если нет, то самое время подумать!