Золото Вильгельма
Шрифт:
Я приподнял указанный им чемодан и повернул его верхней плоскостью в сторону аэровокзальных огней. Мой карандашный знак просиял радужным пятном. Я схватил чемодан за ручку и бросился со всех ног.
– Подождите, выясним! – донеслось до меня, но я не остановился.
Я выскочил на привокзальную площадь, чувствуя себя голым. Мороз оголил меня. Метрах в десяти от меня стояло одинокое такси голубого цвета. Это была какая-то новая машина неизвестной мне марки. Я заметил, что из окон такси призывно и как бы раздраженно на мое опоздание
Все это показалось мне довольно странным, и я остановился. Но тут шофер выскочил из такси и закричал:
– Давай, давай!
Я подбежал к машине, шофер распахнул багажник, сунул мой чемодан, мы обежали машину и почти одновременно уселись в нее.
Я сел рядом с шофером. Шофер рванул с места.
– Мне до гостиницы «Москва», – сказал я шоферу, отдаленно намекая задним пассажирам на неприкосновенность своей личности, как бы на ее государственную принадлежность.
Всю дорогу я молчал, стараясь не шевелиться, чтобы не тревожить струи ледяного воздуха, застрявшие в складках моей одежды.
У гостиницы «Москва» шофер стал, я расплатился с ним, после чего мы, одновременно выстрелив захлопнутыми дверцами, помчались к багажнику.
– Давай, давай! – прокричал он, распахнув багажник, и я, выхватив свой чемодан, ринулся в гостиницу.
Следует сказать, что в те времена в гостиницу «Москва» писателей почему-то пускали. Позже нас стали направлять в гостиницу возле Сельхозвыставки. Видимо, это делалось из педагогических целей: чтобы писатели без особого труда могли посещать выставку, знакомиться с достижениями народного хозяйства и тем самым лучше узнавать жизнь.
Я подошел к барьеру администраторши и протянул ей свой билет.
– Хорошо, покажите паспорт, – сказала она задумчиво, возвращая мне его.
Я почувствовал, что на ее весах мой билет с трудом дотянул до необходимого уровня.
Паспорт у меня лежал в чемодане, я полез за ним. Руки мои, все еще деревянные от холода, плохо слушались. Потом мне показалось, что заело замки на чемодане, и вдруг, покрываясь испариной, я догадался, что чемодан мой закрыт на ключ, которого у меня никогда не было.
Я приподнял чемодан и стал рассматривать его верхнюю плоскость под разными углами, но карандашное пятно исчезло.
– Украли, – выдохнул я и поставил чемодан на пол.
– Что украли? – спросила администраторша, оживляясь.
– Чемодан, – сказал я, – заманили в такси и обменяли.
– А что было в чемодане? – спросила она, волнуясь от любопытства.
– Деньги, – сказал я. – Книги, – сказал я и, бросив чемодан, устремился к выходу.
– Сколько? – услышал я вдогонку, пробегая по вестибюлю.
Швейцар, заметив, что я бегу, рефлекторно попытался меня остановить, но я уже проскочил его и вылетел в клубящуюся морозом улицу.
Неисправимый провинциал, я решил, что их еще можно догнать. Прошло не больше пяти-семи минут с тех пор, как я вышел из машины. Это
Мне повезло. Как раз кто-то выходил из такси.
– Прямо! – крикнул я шоферу, рухнув на сиденье рядом с ним.
– Куда прямо? – спросил он испуганно.
– Прямо! – повторил я, и он молча подчинился.
На площади Дзержинского мы нагнали голубую машину.
– Держать за ней! – крикнул я, наглея от горя. Шофер молча и послушно вел машину. Возможно, он меня принял за кого-то другого.
Кажется, на площади Ногина наша машина остановилась перед светофором в потоке других машин. Голубая машина, которую мы преследовали, неожиданно оказалась в третьем ряду. До этого она была в первом.
– Заметает следы, – сказал я, вглядываясь в поток, и вдруг заметил еще одну, а потом еще одну голубую машину той же марки. Это были новые «Волги», еще не виданные на периферии.
– Завернем в гостиницу, – сказал я шоферу, уже стыдясь за себя и делая вид, что придумал другой, более остроумный маневр.
Возле конторки администраторши вокруг моего чемодана стояла небольшая толпа. Швейцар представительствовал.
– Надо открыть чемодан, – сказал я, – я уверен, что там лежат камни или тряпки.
– Не имеем права, – ответила администраторша, – я уже звонила в милицию…
– Ну и что?
– Вот адрес, – она протянула мне листок, – они вам помогут.
Я взял чемодан и вышел на улицу. Не помню, как дошел до милиции. В помещении, прохаживая излишек энергии, топтались бригадмильцы. Выслушав мой рассказ, дежурный лейтенант провел меня в отдельную комнату.
– Этот способ нам хорошо известен, – кивнул лейтенант, – сейчас вскроем – и все будет ясно.
– Вскрывайте, – сказал я.
– Без понятых не имеем права, – заметил он и вышел из комнаты.
Через минуту он вошел с двумя бригадмильцами. На лицах этих славных ребят было написано скромное желание бороться с беспорядками и вообще бороться. Лейтенант дал одному из них лист бумаги, ручку, и тот сел за стол.
Лейтенант поставил чемодан на стол и через мгновенье вскрыл его. Он откинул крышку, вытащил из чемодана бутылку с какой-то жидкостью. Внутри жидкости плавало существо, которое сначала мне показалось заспиртованным зародышем, но потом, когда жидкость перестала колыхаться, в нем обнаружились черты водоплавающей птицы.
– Бутылка с лебедем, – продиктовал лейтенант, – предмет украшения.
Парень записал. Лейтенант отставил бутылку в сторону. Теперь он вытащил кулек и, осторожно приоткрыв его, понюхал содержимое.
– Рыба вобла, – провозгласил лейтенант и положил кулек возле бутылки.
Парень записал и про воблу.
С видом опытного хирурга лейтенант осторожно вынимал из чемодана его внутренние органы, сжато поясняя свои действия.
Между сушеной хурмой и пижамой лейтенант заявил:
– Я уверен, что мы имеем дело с честным человеком.