Золото. Назад в СССР 2

Хлебов Адам

Клыки у медведя также являются непосредственно орудием убийства. Их он использует по большей части для того, чтобы удерживать уже пойманную добычу.

Сила челюстей его удивительна. Зубами и клыками медведь дробит любые, самые крупные кости, какие я только видел. Даже кости своих сородичей.

Он перекусывает толстые березовые побеги — десятилетки, поэтому тонкая жесть металлической банки для него совсем не помеха.

Мужики окружили поверженного хищника и рассматривали размеры его лап. Сантиметров пятнадцать в ширину.

Медведью по лапам и клыкам можно было дать лет десять-двенадцать.

Я посмотрел на валяющийся смятый кан — овальный котелок, в котором дежурный подавал мне уху. Да ужин был безнадежно утрачен.

Словно прочтя мои мысли Петрович разрываясь от злобы к медведу сообщил своим хриплым голосом:

— Эта тварь еще и всю нашу рыбу сожрала, — показывая пальцем на порванные сетчатые мешки где лежал улов, — это же надо, что за лядская партия в этот раз вышла!

— Петрович, все целы и на том спасибо. Могло быть и хуже, — подошел Брахман и начал помогать собирать разбросанную посуду.

— А ты что уже не того, не буддист, не йог или как там у тебя? — спросил Макарова кто-то из отряда

— Нет, почему? Сейчас совсем другое дело, между зверем и человеком я конечно выберу человека.

Я тоже не сомневался в правильности решения. Медведь был мог потом убить кого-нибудь из отряда. Он слишком вольготно чувствовали себя рядом с нами и можно сказать, что он нас не боялся.

Медведь всегда опасен. Об этом надо помнить на Севере все время.

Никто не будет специально преследовать и убивать зверя, если он после встречи с человеком ушел. Но во многих случаях животные не оставляют выбора.

Если медведь выскакивает с лежки на старателей или геологов в него не раздумывая стреляют, цена сомнений может быть слишком высока.

Никто не может забраться в голову соседу, чтобы прочитать его мысли или намерения, что уж говорить о звере.

Медведи непредсказуемы иногда они совершают неспровоцированные нападению. Так было и с моим руководителем Куницыным Владиеном Викторовичем. Он как-то ходил в одиночную однодневную короткую геологоразведку.

Он шёл осенью вверх по мелкой каменистой речке Мсмна. Подходил к концу массовый ход горбуши, многочисленные трупы лососей на берегах высохли, как осенняя листва.

Тушки ещё вчера красивых и гордых рыб пожелтели и завалившись скукожились, как скверная вобла на развале у пивного ларька.

Эта лососёвая вобла валялась на гальке абсолютно везде — и шуршала под ногами, как старые газеты в ремонтируемой комнате.

Куницын подходил к длинному и круто изогнутому повороту реки, когда в самом основании увидел медведя средних размеров, который брезгливо копался в сушёных лососях.

Этот медведь подпустил его метров на сто, время от времени поглядывая через плечо, а затем неторопливо удалился в кусты.

Куницын сразу почувствовал неладное, медведь этот ему не понравился с самого начала.

Что-то

было в его поведении, в том, как он оглядывался, и в том, как он удалился, что моего начальник несколько насторожило.

Ещё Куницын рассказывал, что подумал, что их пути с медведем могут пересечься в том месте, где Владилен Викторович собирался выходить из лесотундры на берег.

Подумал и спрятал эту мысль глубоко в уголок мозга — но не выбросил! И как оказалось, очень даже не зря.

Заканчивая огибать этот поворот, он оказался под невысоким обрывистым берегом. Сразу за его кромкой начинался высокий чозениевый лес, с травой и кустами.

И пока Куницын шёл под этим лесным обрывом, он слушал, как в траве и кустах шелестит ветер, то тише, то громче — как это обычно бывает перед закатом солнца.

А затем ветер неожиданно стих.

И Куницына что-то заставило остановился.

Как он объяснял, его остановила мысль и ощущение, что в тот миг в природе произошло какое-то изменение, и он просто должен был его для себя обдумать.

Спавший ветер и и наступившая тишина и были для Куницына таким изменением.

Но практически одновременно с тем как он остановился, в полутора метрах от Владилена Викторовича на гальку приземлился тот самый медведь. Приземлился, рявкнул и на полсекунды замер в недоумении.

За эти полсекунды Куницын сорвал с плеча двустволку и, держа оружие на весу, практически приложив его к голове зверя, вышиб ему мозги двумя выстрелами.

После третьего, он в последний раз перезарядил оружие и, почти не ощущая боли в сорванных отдачей двенадцатого калибра пальцах, направился к ближайшей коряге, на которую сел, пытаясь обдумать случившееся.

Судя по всему, шорох, который он слышал наверху, издавал никакой не ветер, а вот этот самый медведь.

Он следовал по кромке обрыва за ним, ориентируясь по звуку моих шагов на гальке, прикинул упреждение и бросился на предполагаемую сверху.

Спасло Куницына то, что он остановился. И зверь промахнулся. Он ошарашенно остановился.

Собственно говоря, Куницын действительно уцелел лишь чудом. Медведь на охоте бросается только когда полностью уверен в своем броске.

Спасла его физика. Ошибка в упреждении, сделанная медведем, его мозг не рассчитал что человек может внезапно остановится.

Хотя местные утверждали, что Куницына спас добрый дух, который остановил время. Они доказывали, что мгновенная растерянность медведя и есть как бы контрудар доброго духа.

С тех пор местные Куницына очень уважали и чуть ли не обожествляли. К нему начали приводить на лечение больных детей, которых он отправлял в «больничку».

Но они всегда неизменно стараются получить его «благословение»,

Куницын же относится к поведению того медведя, как к аномальному. Говорит, что до сих пор не вполне понимает, почему он бросился на него — учитывая изобилие пищи вокруг.