Золотое кольцо Галактики
Шрифт:
Подростки чуть сдали назад, расступаясь передо мной как символом сытой жизни.
– Мы немедленно идем в ресторан! Иначе я умру от голода, и мой адвокат засудит эту планету в пользу моих безутешных родственников!
Вот тут уже полная импровизация, но даже полная чушь, выданная уверенным голосом, становится весьма убедительной.
Ящеренок хлопает глазами, явно ничего не понимая, но на наше общее счастье помалкивает. Я же подхожу ближе, и подростки сдают назад, признавая силу… Не мою, но тех денег, что оставляют здесь туристы. Цепко хватаю Шидшираха за чешуйчатую руку и тяну прочь, пока хвостатые малолетки не опомнились. И с трудом сдерживаюсь,
А потому мы с Шидширахом удаляемся неторопливо, с достоинством. Ну, я так точно. Ящеренок запинается и поминутно оглядывается назад, шипит тихонько, что он бы разобрался и сам, и вообще они не договорили…
– И чтобы я тебя здесь больше не видел! Это наш квартал! – кричит нам вслед самый старший из недружелюбной компании, бесхвостый, с насыщенно-желтой чешуей. Вожак, судя по всему.
«Мой» шинадец мгновенно замолкает и послушно позволяет увести себя подальше от угрозы.
Завернув за угол, я отправляю сообщение безутешным родителям, которые все еще волнуются в пункте охраны порядка. Договариваемся встретиться в ресторане, где уже начинают собираться пассажиры «Звездного странника», вдоволь нагулявшиеся по местным лавочкам.
– И с чего тебя понесло на подвиги, Шидширах? – спрашиваю я, хотя вообще-то не имею на это права. Воспитание – право и обязанность родителей, а вовсе не туристического менеджера. Но я потратила на это хвостатое недоразумение достаточно нервных клеток, чтобы сейчас немного наплевать на правила.
Шинадец шипит что-то возмущенное, а ретранслятор с некоторым опозданием, характерным для перевода чрезмерно эмоциональной речи, выдает:
– Они обозвали меня грязным олджо! И что я гожусь только на то, чтобы полировать им чешую на ногах! Этим оборванцам!
Мне требуется время, чтобы сообразить, с чем же таким оскорбительным сравнили моего пассажира, а потом в памяти всплывает обитатель местных пустынь, длинный, неумеренно многоногий и да, темного окраса. Неприятная тварюшка, считается вредителем. В возрасте Шидшираха я бы тоже, скорее всего, оскорбилась.
Подросток же, рожденный буквально с золотой ложкой во рту и совершенно не готовый к реалиям исторической родины, все еще кипит возмущением. Но к счастью, это уже не мои проблемы: в ресторан вырываются его родители. Все, в дальнейшем эмоциональном воссоединении семейства и выяснении отношений я мне уже места нет.
Какое облегчение!
Хорошо, что в ближайшее время я не собираюсь обзаводиться детьми. Как-то пока я к таким приключениям на постоянной основе не готова.
Получив избавление от ответственности за чужого ребенка, наконец расслабленно откидываюсь на спинку стула – специально для гуманоидов оборудованные обеденные места повышали престиж ресторана и соответственно среднюю цену чека – и уже готова приступить к комплексному обеду, положенному для персонала. Но неприятное зудящее чувство, словно кто-то пристально смотрит мне в затылок, которое не дает мне покоя еще с момента выхода из пункта охраны, не дает мне этого сделать.
В раздражении я оглядываюсь, пытаясь понять, что не так, и натыкаюсь на внимательный взгляд Лиама. Он стоит за плечом мадам Барб, которая смакует шинадские деликатесы и не обращает внимания на происходящее вокруг, и смотрит. Пристально, словно бы пытается прочитать что-то написанное мелким шрифтом, снова, как тогда, в коридоре
Демонстративно отворачиваюсь и принимаюсь за еду, слишком острую и пряную на вкус не привыкшего к такому количеству специй эдемца. Вот еще, разгадывать странности в поведении какого-то стюарда! Много чести. У меня хватает забот и без этого.
Чужой взгляд я чувствую затылком до самого конца обеда.
19
Соня Белозерова
Прогулочная палуба являет собой все то, за что простые жители Галактического Союза ненавидят элиту. Красота не для всех, кажущаяся простота, за которой стоят самые известные дизайнеры, полное отсутствие функциональности, что в открытом космосе и вовсе немыслимо. Просто пространство для прогулок. Ни развлечений, ни еды. Только бескрайний космос на столь огромных обзорных экранах, что возникает иллюзия прогулки под открытым небом. Только чуть подсвеченные дорожки, имитирующие текущую воду, живые растения, раскиданные тут и там скамейки. И особые шумопоглотители, создающие особую атмосферу уединенности. Палуба для философов и романтиков.
Не могу сказать, что она пользуется большой популярностью.
До следующего пункта маршрута, шумной и яркой Эсты, еще без малого двое корабельных суток, пассажиры наслаждаются всем спектром услуг, что только может предоставить “Звездный странник”. Даже портком молчит, что уже вовсе удивительно, и я периодически нервно поглядываю на него, пытаясь понять, сломался он, или никто действительно не нуждается в немедленном спасении.
Пользуясь редким и ценным временным затишьем, я под видом инспекции неспешно прохаживаюсь по прогулочной палубе. Пожилая пара отдыхающих, что совершает променад на противоположном ее конце, не нарушает одиночества.
Останавливаюсь у цветущей сакуры, эндемика Земли-0, столь редкой, что одно это дерево стоит как пара лет моей работы включая премии. Розовые цветы на фоне расшитой звездами черноты космоса выглядят до того сюрреалистично, что я застываю, зачарованная.
Когда я в последний раз вот так позволяла себе никуда не спешить и просто наслаждаться моментом? На Эдеме точно было не до того, я училась и работала, а раньше…
Не помню.
Воспоминания причиняют боль, и я прячу их в самый дальний и темный угол памяти, чтобы они потерялись там, пропали, чтобы я и сама поверила, что ничего не было. Дурной сон, не более, который развеивается с первыми лучами солнца…
– Госпожа Чон, какая встреча! Вот уж не думал, что свидимся с вами в таких обстоятельствах…
Обычные слова, смутно знакомый голос – и словно удар под дых. Перехватывает дыхание, и я словно проваливаюсь туда, в прошлое, в котором я носила фамилию Чон…
Семь лет назад сложно было бы найти человека более счастливого и довольного своей судьбой, чем я, София Чон, дочь влиятельного чиновника и известной спортсменки. Все, о чем мне только думалось даже случайно, немедленно сбывалось. Самые красивые куклы, сверкающие платья принцессы, лучшие врачи, которые следили за здоровьем семьи – справедливости ради, не слишком он переутомлялся, мы с братом почти и не болели. Позже – любые поездки и курорты (естественно, в сопровождении охраны), хобби, разнообразие которых зависело только от моего воображения, образование, за которое те, кому не посчастливилось родиться в столь богатой и влиятельной семье, готовы были биться насмерть.