Золотое кольцо Галактики
Шрифт:
Он улыбается и ласково, по-отечески поправляет прядь моих волос, выбившуюся из прически. Идеальный любящий отец, репортеры наверняка делают милые кадры семейнои идилии.
– От тебя не требуется ничего сверхъестественного. Просто будь собой – послушной и красивой девочкой.
– Что удивительного? Родители многое вложили в наше с братом воспитание. К тому же разве можно ожидать от детей Виктора Чона чего-то иного, чем успех, какую бы сферу деятельности мы не выбрали.
Я улыбаюсь, а Чедху откровенно тушуется. Это манипуляция,
Маски. Меня окружают лицемерные маски, они делают вид, что им не все равно, что я интересна им не как дочь главы белого крыла, а сама по себе, но сколько же в этом лжи! И я тоже лгу, цепляю маску и улыбаюсь, делая вид, что счастлива. Не спеша прохаживаюсь по сверкающему залу, перебрасываюсь ничего не значащими фразами с гостями. Делаю вид, что концерт приглашенного артиста доставляет мне удовольствие.
– Ваше выступление – жемчужина этого вечера…
– Для меня честь играть для вас!..
Милая улыбка словно приклеена к лицу, а внутри кипит и грозится вот-вот перелиться через край злость. Не думала, что во мне может уместиться только злости! Она и не вмещается, прорывается резкими, дергаными движениями и чуть более острыми, чем это уместно, остротами. Ловлю осуждающий взгляд отца и отворачиваюсь. Не хочу его видеть. Не хочу видеть никого из собравшихся. Здесь честны лишь официанты да охранники. Они делают свою работу и не притворяются, что их интересует что-то, кроме денег моего отца.
– Да-да, конечно, простите… – астрофизик даже опускает плечи, понимая наконец, что именно и кому он говорит. О моих отношениях с семьей он не знает, и теперь опасается, что я побегу жаловаться папочке.
Не бойтесь, профессор. Я уже очень давно не несу свои проблемы к отцу. Порой ошибаюсь, но решаю все сама.
– Чудесный праздник, папа. Спасибо, – я все же нахожу в себе силы снова обратиться к нему напрямую. Послушная дочь, которая всегда делает то, что от нее ждут. – Но этот длинный день так утомил меня… Ты понимаешь.
Он снисходительно кивает. Конечно, переломив чужую волю, можно позволить себе немного великодушия. Поэтому он отпускает меня и даже разрешает взять одного из охранников , одобрив эту меру безопасности.
А кипящий внутри коктейль из злости, обиды и разочарования подталкивает на безумства. Еще утром я бы и подумать ни о чем подобном не могла, но… Его императорское высочество изволит желать себе девственницу? К его услугам вся Галактика, я же собираюсь прямо сейчас выйти из их рядов!
Не знаю, почему я выбрала именно этого охранника. Он ничем не выделялся среди прочих, одетых в черную форму без знаков различий, рассеянных по залу, контролирующих входы и выходы. Разве что тем, что был абсолютно непохож на среднего принца. Высокий, светлоглазый, с приятным, но незапоминающимся лицом. Один из многих, кому
Чем ближе к номеру, который отец снял для меня, тем сильнее становится нервный мандраж. Вот только теперь не от злости, а от страха. Безграничная Вселенная, да я в жизни не делала настолько безрассудных вещей!
И я почти даю ему уйти. Замираю между собственным безумием и участью, уготованной мне собственными родителями, словно муха в янтаре. Ни шевельнуться, ни вздохнуть.
– Все чисто. Приятного отдыха…
– Останься, – слова застревают в горле, снова, и кроме одного-единственного так и не прорываются наружу. Действовать оказывается проще, чем говорить. И я шагаю вперед, толкаю его в грудь, еще шаг – и губы прижимаются к губам. Что делать дальше не представляю абсолютно, и паника накатывает ледяной волной при мысли, что он сейчас оттолкнет, отстранится, потому что на второй раз храбрости мне уже не наскрести.
Но он не отталкивает. Мужчина, имени которого я не знаю и знать, наверное, не хочу, всматривается в меня бесконечно долгое мгновение, в которое я не дышу. И перехватывает инициативу.
– Простите, если лезу не в свое дело, но у меня самого дети, которые требуют самостоятельности, наотрез отказываются идти в Белое крыло. Я волнуюсь за них… Неужели вам не было страшно? Домашняя девочка, которой вы были тогда, вдруг оказалась одна, без поддержки семьи…
Я смотрю, как на смотровом экране мерцает длинный звездный хвост – противоположный рукав Галактики. Где-то там живут по своим странным и непонятным законам инсектоиды. Туда не дотягиваются длинные руки Пхенга. Туда я хотела сбежать, но, к счастью, хотя бы этой ошибки сумела не совершить. А остаться без поддержки и денег…
Страшно вовсе не это. Тем более, что мама связь с блудной дочерью все же рвать не стала, поддерживала, как могла.
Страшно молчание отца. Холод и равнодушие в его глазах, словно не она – его маленькая принцесса, словно это чужачка пытается натянуть плед на голые плечи. Бракованный инструмент, который сломался, не оправдал вложений.
Страшна легкомысленно-снисходительная усмешка среднего принца. И его слова:
– Раз уж леди сама не желает нежностей… Я подчинюсь. Встретимся через шесть дней.
Ощущение, что сама себя загнала в ловушку – вот, что по настоящему пугает. В западню, из которой нет выхода.
– Немного, – отвечаю уклончиво. – Естественное волнение, ничего непреодолимого. Тем более, что Эдем, наверное, самый комфортный из миров Содружества. Безопасный и логично устроенный.
Астрофизик понятливо улыбается.
– Самое то для бегущих из дома хороших девочек, да?
Отвечаю такой же вежливой улыбкой. Да. И надо бы сказать спасибо Эве, секретарю отца, которая, рискуя навлечь на себя его гнев, помогала мне тогда покинуть Шен-Ло. Но вряд ли мы с ней еще увидимся. А контактов она своих не оставила.