Золотое правило Трехпудовочки
Шрифт:
– На Ленина выходит кто? – закашлял водитель.
– Если у тебя свиной грипп, нечего за руль лезть! – взвизгнула Нина. – У нас дети, мы помирать не хотим.
– Спокуха, девчата, это туберкулез, – сохраняя самое серьезное выражение лица, сообщил шофер.
– Ну тогда ничего, – успокоилась Нина.
Парень за баранкой расхохотался.
– Чего ржешь? – возмутилась медсестра.
– От твоей тупости тащусь, – весело заявил тот, – прикольно палочку Коха получить. Она, по-твоему, лучше свиного гриппа?
– Замолчи,
– Я москвич, – сказал водитель.
– С фамилией Кох? – хмыкнула Нина. – Не ври, из Молдавии припер.
Шофер зашелся в хохоте и кашле.
– Ой, дура, – простонал он, – ничего про туберкулез не слышала?
– Молодой человек, – ожила старушка на втором сиденье, – на Ленина тормозните, около пятнадцатого дома.
– Плиз, бабуля, – ответил юноша, – уже на месте. Не спим, граждане, следующая остановка рынок.
Тут я вспомнила, что мне тоже нужна улица, носящая имя пламенного марксиста, и поспешила к двери, провожаемая дискантом Нины:
– Какими палочками ты хвастаешься?
Очутившись на тротуаре, я запоздало удивилась глупости медсестры, которая так и не выучила, чт'o является возбудителем туберкулеза, и пожалела мужей девчонок. Наверное, парни не подозревают, с каким презрением относятся к ним юные жены, считают их дебилами, трусами, никчемными отцами. Остается лишь удивляться, по какой причине милые леди не разводятся с сэрами. Не хочется думать, что они сохраняют видимость семьи исключительно из финансовых соображений.
Я пошла по широкому проспекту, вспомнила недавно услышанное выражение «зуб тупости» и невольно улыбнулась. Вот в этом случае молодая мамаша права: у некоторых людей прорезаются именно зубы тупости, мудрости у них нет ни капли.
Антонина Семеновна не захотела открыть дверь незнакомке.
– Вы кто? – бдительно поинтересовалась она.
– Татьяна Сергеева, – представилась я, достала из сумки удостоверение и поднесла его к глазку.
– Милиция? – тревожно отреагировала Макарова. – А ну как я сейчас в райотдел позвоню и поинтересуюсь, работает ли у них такая сотрудница?
– Я приехала из Москвы, – терпеливо объяснила я. – У вас есть племянница Елена Киселева?
– Двоюродная она мне по бабкиной линии, – сбавила агрессию хозяйка.
– Уж простите, я привезла вам плохую новость, – нехотя произнесла я, – Лена умерла.
Загремели замки, залязгали цепочки, дверь приоткрылась, из щели высунулась рука, очень напоминающая птичью лапку.
– Давай корочку, – потребовала она.
Я, нарушив служебную инструкцию, протянула бордовую книжечку. Железная дверь захлопнулась. Некоторое время на лестнице стояла тишина. Потом снова раздалось лязганье, и я увидела бабулю, румяную, словно свежеиспеченный
– Заходи, – приказала она, – раздевайся аккуратно, руки вымой с дороги, а то эпидемия ходит. Я потом на тебя мирамистином брызну, для надежности.
Глава 22
Я покорно вытерпела дезинфекцию и была допущена на кухню. Двери в комнаты старушка на всякий случай закрыла. То ли у нее в квартире было неприбрано, то ли она не хотела демонстрировать чужим глазам накопленное добро.
– Ленка померла? – довольно равнодушно спросила она, указывая мне на табуретку.
Я села и кивнула.
– Царствие ей Небесное, – перекрестилась Антонина Семеновна. – А от меня чего надо?
– В случае подозрительной смерти принято опрашивать родственников, – вздохнула я. – У Елены никого, кроме вас, нет. Еще раз извините за доставленные переживания, но таковы формальности.
Антонина Семеновна совершенно не казалась расстроенной.
– Спрашивайте, коли надо, но мы не сильно дружили.
– Похоже, вас не очень удивила кончина племянницы, – не выдержала я.
– Родство дальнее, – кивнула Макарова, – а у Ленки в голове всю жизнь ветер гудел. Ей везло, выскакивала сухой из воды, мать хорошая досталась, потом муж золотой, дочка славная, несмотря ни на что, получилась. Сколько же фартить может? Господь справедлив: детство счастливое – зрелость печальная, в молодые годы глаза выплакал – в старости сыром в масле кататься будешь. Баланс соблюдается.
– У Лены были проблемы с дочерью? – ухватилась я за нужный крючок.
– Кто сказал? – по-птичьи склонила голову набок старушка.
– Вы, – отрезала я, – «дочка славная у нее, несмотря ни на что, получилась». А на что смотреть надо было?
Антонина Семеновна поджала губы.
– Я о родных не сплетничаю.
– Жаль, – вздохнула я, – можете потерять квартиру.
Глаза Макаровой чуть сузились.
– Квартиру? Какую?
Я поерзала на жесткой табуретке, потом без приглашения пересела на небольшой диванчик у окна и заявила:
– Лена и Аня внезапно скончались обе. Родственников, как я уже упоминала, кроме вас, у них нет.
– Мне восьмой десяток пошел, – занервничала Антонина, – живу на пенсию, еле-еле себе на похороны наскребла. Киселевых хоронить не могу.
– У покойных есть квартира в Москве, – продолжила я. – Если не найдется наследников, она отойдет государству вместе с мебелью и остальным добром.
– Как не отыщется! – пришла в возбуждение Макарова. – Я вот она!
– Вам придется доказывать родство, – сказала я, – предъявлять документы.
Старуха бодро убежала из кухни, вернулась назад, принесла с собой несколько фотоальбомов и начала перелистывать страницы, тыча пальцем в снимки. Я терпеливо ждала нужного момента, и он настал.