Золотое руно (сборник)

Сойер Роберт Джеймс

«Аполлон» летал на Луну, а «вторая мировая» и «Вьетнам» – это войны – но насчёт остального я и понятия не имел. Боже мой, двадцатое столетие. Столетие Карен.

– Надо как-нибудь нам с вами на эту тему пообщаться, – сказал я, пытаясь подольститься. – Звучит крайне интересно.

Он посмотрел на меня.

– Вы ведь и сами должны что-то из этого помнить, – сказал он. – То есть, я понимаю, что теперь вы выглядите молодым, но…

Карен взглянула на меня, и я едва заметно повёл плечами. Рано или поздно это всё равно выплывет наружу.

– Моё новое лицо выглядит

лишь немного моложе, чем оригинал. – Я сделал паузу. – Мне сорок четыре.

Тайлер моргнул.

– Сорок четыре? Боже, да вы же младше меня!

– Ага. Я родился в 2001 – первого января, кстати. Я был…

– Вы младше меня, – повторил Тайлер, – и вы встречаетесь с моей матерью.

– Тайлер, прошу, – сказала Карен. Она присела рядом со мной на диван.

Его глаза впились в неё, как изумрудные лазеры.

– Так вот что ты мне говорила по телефону – что хочешь познакомить меня с человеком, с которым встречаешься. Мама, тебе восемьдесят пять, а ему едва половина.

– Но я не чувствую себя на восемьдесят пять, – сказала Карен. – А теперь и не выгляжу на столько.

– Это всё фальшивка, – сказал Тайлер.

– Ничего подобного, – твёрдо ответила Карен. – Я настоящая. Я настоящая, и я человек, и я жива – живее, чем была многие годы. И Джейк – мой друг, и я с ним счастлива. Ты ведь хочешь, чтобы я была счастлива, да, Тайлер?

– Да, но… – Он посмотрел на мать. – Но Боже ж ты мой…

Карен нахмурилась, что она делала очень редко. При этом на её пластикоже появлялась странная выпуклость между нижней губой и подбородком; её надо сказать доктору Портеру, чтобы он это исправил.

– «Боже ж ты мой»… – повторила Карен и покачала головой. – Ты хочешь, чтобы я встречалась с кем-то моего возраста – с кем-то, кто одной ногой в могиле? Или ты бы предпочёл, чтобы я вообще ни с кем не встречалась?

– Папа бы…

– Ты знаешь, что я любила твоего отца – я любила Райана Горовица полностью и безраздельно. Он здесь совершенно ни при чём.

– Он всего два года как умер, – сказал Тайлер.

– В ноябре будет три, – ответила Карен. – И кроме того…

– Да? – сказал Тайлер, словно требуя объяснений. Я знал, чего не сказала Карен: что у Райана началась болезнь Альгеймера за много лет до того, как отказалось служить тело, что одиночество Карен началось не с момента его смерти, а гораздо раньше. Но Карен не попалась в эту ловушку. Вместо этого она рассказала историю – ведь то было её ремесло, её дар, её raison d'^etre.

– Когда мне было девятнадцать, Тайлер, я влюбилась в Дарона Бесаряна, приятного молодого человека, но не еврея. Ты едва помнишь своего деда, но он выжил в Холокосте, и он не хотел позволять мне встречаться с неевреем. Он всё время мне говорил: «Если они придут за нами снова – он спрячет тебя? Когда они попытаются забрать твой дом – встанет ли он на твою защиту?» И я отвечала: «Конечно. Дарон всё что угодно для меня сделает». Но мой папа не верил, и когда мы с Дароном поженились, он отказался прийти на свадьбу. Да, впоследствии мы с Дароном развелись, но для этого у нас были свои причины. Но тогда я не позволила своему отцу указывать мне, с кем быть,

и сейчас я не собираюсь позволять этого тебе. Так что веди себя как подобает, Тайлер, сядь и пообщайся с нами.

Тайлер сделал глубокий вдох и шумно выдохнул.

– Хорошо. – Он огляделся, отыскал самое дальнее от меня кресло и плюхнулся в него. – А когда мы будем есть?

Я упёрся взглядом в пол.

– Ах, ну да, – сказал Тайлер. – Когда я буду есть?

– Когда хочешь, дорогой, – ответила Карен. – Я думала, мы закажем тебе пицуу. Ты…

Я бы уверен, что она хотела сказать что-то вроде «ты всегда любил пиццу», но в последний момент передумала. Уж слишком похоже на пожилую мать, сокрушающуюся о том, что её мальчик уже стал совсем взрослым.

После секундного раздумья Тайлер кивнул.

– Пицца сойдёт. У тебя тут есть какое-нибудь тихое местечко? Для всей семьи?

Мне подумалось, что это удачный момент для налаживания отношений.

– Тоже не любите большие сети?

Тайлер посмотрел на меня. Он казался почти что оскорблённым моими попытками найти с ним общий язык. Но, после небольшой паузы, он ответил:

– Да. Ненавижу. А ваша семья занимается каким-то малым бизнесом?

– Ну, раньше это был семейный бизнес… – сказал я.

Взгляд Тайлера сделался подозрительным.

– То есть как?

– Это пивоваренный бизнес.

– То есть? Какая-то микропивоварня?

Что же, это также рано или поздно выяснилось бы.

– Нет. Не микропивоварня. Моя фамилия Салливан, и…

– Салливан? – перебил меня Тайлер. – Это как в «Sullivan’s Select»?

– Да. Мой отец был вице-президентом, и…

Тайлер кивнул так, словно я только что вручил ему собственный обвинительный акт.

– Непотизм, – сказал он. – Старые жирные коты.

Я хотел было промолчать, но Карен решила, что с неё хватит.

– Вообще-то у отца Джейка в тридцать пять лет случился тяжёлый инсульт, и он уже почти тридцать лет находится в вегетативном состоянии.

– Ох, – тихо сказал Тайлер. – Гхм… Мне очень жаль.

– Мне тоже, – ответил я.

– Так… э-э… – Тайлер, вероятно, размышлял обо всех хронологических несуразностях, что сложились здесь. Он старше меня; мой отец стал недееспособным примерно в его возрасте; женщина, которая выросла в прошлом столетии, с мужчиной, который вырос в этом.

– Послушайте, – сказал я. – Я понимаю, что всё это очень неловко. Но факт в том, что мы с Карен уже вместе. И мы оба были бы очень рады, если бы мы с вами поладили.

– Кто говорит, что мы не ладим? – спросил Тайлер с явным вызовом.

– Да, в общем, никто, но… – я оборвал себя и попытался зайти с другой стороны. – Давайте начнём с самого начала, хорошо? – Я поднялся, подошёл к тому месту, где он сидел, и снова протянул ему руку. – Я Джейк Салливан. Рад знакомству.

Тайлер, судя по его виду, раздумывал, стоит ли идти у меня на поводу с этой идеей перезагрузки знакомства. Но после секундной паузы он принял мою руку и пожал её. Он, однако, не стал мне подыгрывать, представляясь по новой.