Золотое руно (сборник)

Сойер Роберт Джеймс

– Такое по определению невозможно.

– В вашей религии есть дьявол?

Транслятор Хаска пискнул.

– Дьявол? Мне это слово незнакомо.

– Во многих земных религиях, – сказал Фрэнк, снова облокачиваясь на стену, – имеется доброе высшее существо, именуемое Богом, и его противник, пытающийся воспрепятствовать исполнению Божьей воли. Этот противник называется дьяволом.

– Бог всемогущ, – заявил Хаск, коротко взглянув на Фрэнка, и снова оборачиваясь к Пенни. – Ничто не может ей воспрепятствовать.

– То есть не существует континуума поведения? – спросил психиатр.

– Я встречал эту концепцию в работах человеческих мыслителей, – сказал Хаск. –

Идея о том, что всё движется от крайней левой точки к крайней правой, или что у любой проблемы есть две равноправные «стороны» – причём слово «сторона» в таком смысле тосоки никогда не употребляют. – Щупальца на голове зашевелились. – Для меня это чуждый образ мышления; я подозреваю, он как-то связан с двусторонней симметрией ваших тел. У вас есть левая рука и есть правая, и хотя каждый из вас отдаёт предпочтение одной из них – Фрэнк, я заметил, предпочитает правую руку, а вы, Дэйл – левую – но в целом вы, по-видимому, считаете их равноправными. Однако у тосоков передняя рука гораздо сильнее задней; у нас нет концепции – если воспользоваться вашим термином, который невозможно точно перевести на наш язык – равно-правия. Одна сторона всегда имеет преимущество перед остальными; переднее всегда имеет преимущество перед задним. Аспект, обладающий перевесом в весе или силе – это сторона Бога, так что она всегда побеждает.

Фрэнк улыбнулся. Клит пришёл бы в восторг от такого рода биологической философии.

– Позвольте задать вам гипотетический вопрос, – сказал Пенни. – Правильно ли будет украсть?

– Бог, несомненно, видела, как я это делаю, и раз она меня не остановила, значит, это было приемлемо.

– Правильно ли будет убить?

– Очевидно, что Бог предотвратила бы убийство, если бы желала его предотвратить; то, что она этого не сделала, однозначно указывает на то, что убийца действовал как орудие её воли.

Брови Пенни поползли вверх.

– Существуют ли хоть какие-то неприемлемые деяния?

– Дайте определение неприемлемого.

– Неприемлемые: деяние, которые невозможно одобрить. Которые нельзя допускать.

– Нет.

– Если вы убьёте кого-то, потому что он пытался убить вас – будет ли это приемлемым?

– Если это случилось, это приемлемо.

– Если вы убьёте кого-то, потому что он пытался у вас украсть – будет это приемлемым?

– Если это случилось, это приемлемо.

– Если вы убьёте кого-то за то, что он рассказал анекдот, который вы уже слышали, будет это приемлемым?

– Если это случилось, это приемлемо.

– В нашей культуре, – сказал Пенни, – мы определяем безумие как неспособность отличить моральные деяния от аморальных.

– Не существует такого явления как аморальное деяние.

– То есть, в соответствии с нашими критериями, вы безумны?

Хаск на секунду задумался.

– Несомненно, – ответил он, наконец.

Фрэнк, Дэйл и доктор Пенни вышли из общежития и побрели через университетский кампус мимо статуи Томми-троянца [217] и наискосок через Парк Выпускников. Стоял пасмурный январский день.

217

Статуя античного воина в центре кампуса Университете Южной Калифорнии, неформальный символ учебного заведения.

– Нам не удастся продать версию о помешательстве, не так ли? – сказал Фрэнк.

Им навстречу прошла группа студентов. Пенни молчал, пока они не оказались за пределами слышимости.

– Боюсь,

что нет, – сказал он. – Хаск мыслит совершенно по-другому, но он не производит впечатления безумца. Большинство присяжных считают нелогичность частью помешательства, но в убеждениях Хаска есть внутренняя логика. – Пенни пожал плечами. – Прости, Дэйл.

– А что насчёт линии самообороны? – спросил Фрэнк.

– Хаску придётся признаться в убийстве, прежде чем сможем хотя бы начать разрабатывать эту тактику, но до сих пор он это сделать отказывался, – сказал Дэйл.

– Так что же нам тогда делать? – спросил Фрэнк.

Дэйл снова помедлил, пока ещё одна группа студентов плюс какой-то тип постарше, вероятно, профессор, не прошли мимо.

– Если он продолжит отрицать вину, то нам нужно будет найти какое-нибудь обоснованное сомнение в его виновности. А это означает атаковать любое действие обвинения.

– Стратегия защиты в деле Симпсона?

Дэйл пожал плечами.

– Примерно.

– Но что если мы получим Хироси Фудзисаки вместо Ланса Ито [218] ? – спросил Фрэнк. – Что, если нам не дадут этого сделать?

Дэйл посмотрел на Пенни, потом на Фрэнка.

– Тогда мы в большой беде, – сказал он. – У обвинения отличная позиция.

*14*

Линда Зиглер прибыла в Валкур-Холл под вечер. Она не собиралась ни ещё раз осматривать место преступления, ни разговаривать с кем-либо из тосоков. Она прошла прямиком в комнату Паквуда Смазерса. Она постучала в его дверь и дождалась приглашения войти.

218

Судьи на соответственно гражданском и уголовном процессах О. Джей Симпсона. На уголовном процессе адвокатам была дана полная свобода превращать процесс в цирк и топить его в бессмысленных разговорах (процесс длился девять месяцев); на гражданском же процессе, который проходил после уголовного, судья с самого начала жёстко пресекал подобные попытки. Гражданский процесс О. Джей Симпсона считается образцом эффективного судопроизводства.

– Здравствуйте, доктор Смазерс, – сказала она, открывая дверь. – Меня зовут Линда Зиглер, я заместитель прокурора округа Лос-Анджелес.

Смазерс работал за стоящим вплотную к стене столом. Его кустистые светлые брови съехались к переносице.

– Я хочу, чтобы присутствовал мой адвокат.

Зиглер улыбнулась своей лучшей, самой ослепительной улыбкой.

– Доктор Смазерс, вас никто ни в чём не подозревает. Я понимаю, что с вами в полиции обошлись невежливо, и от имени… в сущности, от имени всех американцев я прошу у вас за это прощения. Я знаю, что вы гость нашей страны, и теперь я пришла к вам просить о некоторой помощи.

– Помощи? – в голосе Смазерса звучало сомнение.

– Да, сэр. Мы столкнулись с проблемой, касающейся инопланетной… я думаю, «инопланетная физиология» будет подходящим термином, и мне сказали, что вы ведущий специалист в этой области.

Как и многие заносчивые люди, Смазерс, по-видимому, предпочитал прикидываться скромным, когда кто-то другой расточает ему дифирамбы.

– Ну, в некоторой мере… конечно, до последнего времени я имел дело с вещами чисто гипотетическими, однако, что бы там ни говорил Колхаун по телевизору, я не вижу в тосоках ничего, что опровергло бы основы моих построений.