Золотой цветок

Золот Андрей

– Может быть, это так и есть. Что касается официальной церкви, то она ведь не рассматривает зло во вселенских масштабах, у нее более узкий кругозор, она подходит к злу субъективно – каждый человек должен бороться с ним в себе. И это тоже правильно. Если каждый будет в себе бороться со злом, как это принято, оно будет контролироваться в тех масштабах, в которых ему предполагалось быть для нашего развития. Если же этого происходить не будет, оно разрастется, и тогда появится реальная угроза для человечества. Когда зло достигнет критической

массы и начнет переходить в качество, нас пустят в расход как никому не нужный материал. И я вынужден признать, этот момент как никогда близок.

– И этот предмет, с помощью которого мы можем предотвратить катастрофу, у нас в руках… – заключил Синицын.

– Похоже, что так… – кивнул я.

Пока мы беседовали, Василий Александрович, не теряя времени, лег прикорнуть и уже мирно похрапывал. Мы с Синицыным, взяв у парней оружие, отправились к проходу, оставив их отдыхать. Первый раз в жизни я взял в руки пистолет. От ощущения холодного, смертоносного металла в руке во мне возникло странное чувство беспокойства. От мысли, что, возможно, мне придется его применить, бросало в дрожь. Я попытался заглушить ее надеждой на то, что нам удастся избежать перестрелки и жертв.

Глава 29

Через несколько часов ожидания к нам подошли Василий Александрович и его парни. Было еще темно, но на небе уже появились первые блики рассвета.

– Заспались мы немного… – произнес дед.

– Ничего… Никакого движения пока не наблюдается, – успокоил его Синицын.

– Позвонил нашим… В вертолете топлива не хватит, только до базы долететь. До нас, может, и долетит, но потом – никуда, – оповестил нас Василий Александрович.

– Твою мать! Что же это делается?! – выругался Синицын.

– Идите отдохните… Позже будем решать, что делать…

Как только я прилег на коврик, мое сознание быстро стало погружаться в сон, но громкие хлопки совсем рядом заставили меня резко вскочить на ноги. Мой взгляд встретился с вопросительным взглядом Синицына.

– На землю! На землю! Ствол брось! – послышался после выстрелов голос Василия Александровича.

– Я – турист!.. Я – турист!.. – раздалось в ответ с сильным акцентом.

Мы выскочили из укрытия. Перед входом в проход, на земле корчились два человека: один лежал лицом в землю, другой стоял на коленях с поднятыми вверх руками и что-то бормотал по-английски.

– Где остальные?! – заорал на него дед.

Иностранец мотал головой и что-то бормотал.

– Он не понимает по-русски… – ответил за него лежавший лицом вниз, приподняв голову.

– Где остальные? – переадресовал свой вопрос Василий Александрович.

– Между скал остались двое… Их ранили серьезно… Может, не выживут…

– А еще двое где?

– За перевалом остались, темпа не выдержали…

Толя с Валерой обыскивали раненых, корчившихся на земле, и говорившего, Василий Александрович проверил иностранца.

– Что же вы своих друзей бросили умирать? –

спросил Валера.

– У нас двое раненых, они идти могут, один из них, тот, что корчится, – иностранец…

– Его второй раз ранили? – дед подошел к раненым и начал их осматривать.

Один из них, русский, был ранен в бедро, второй – иностранец, ему пуля попала в плечо, ему уже сделали перевязку.

– Кто еще ранен?

– Я ранен… в руку…

Василий Александрович поднял говорившего с земли и усадил на камень.

– Как вы отсюда выбираться собирались? – спросил Вася у него.

– За нами спасательный вертолет должен прилететь… Сюда… – бедолага указал рукой на центр котлована.

– Когда?

– Когда позвоним…

– Вот это чудно! Звони!

Пленный посмотрел на стоявшего на коленях иностранца и что-то спросил у него по-английски. Они перекинулись фразами, затем русский опять заговорил:

– Этот договаривался… – кивнул он головой на корчившегося русского.

– Достаньте обезболивающее из рюкзака… Я позвоню… – сквозь стоны проговорил тот.

Валера достал из рюкзака раненого обезболивающее и вколол сначала ему, затем иностранцу. Стоны после уколов прекратились. Иностранец сразу отключился.

– Скажи, чтобы перевязал… – Василий Александрович указал на единственного не раненого иностранца.

Иностранец поспешно полез в рюкзак под пристальным взглядом Толика. Тем временем другой русский, раненый, звонил по спутниковому телефону и давал координаты места, где их забрать.

– Я помогу, врачом когда-то был… – Синицын подошел к отключившемуся иностранцу и начал снимать с него куртку. Осмотрев рану бедолаги, спросил: – Так вы все под наркотой?..

– Да… – отрешенно ответил сидевший на камне.

– Давление запредельное… кровь быстро уходит… может не дотянуть до больницы… – констатировал Синицын.

Русский перевел иностранцу. Тот что-то ответил. В голосе его звучали заметно агрессивные интонации.

– Что он сказал? – спросил Василий Александрович.

– Какие жалостливые, – говорит, – стрелять нечего было…

– А тут никто его не жалеет, нас интересуют лишь факты… не жилец он… поэтому и время на него тратить нечего, в вертолет загружать… Тело потом сами заберете, – жестко ответил дед. – Переводи. А если язвить будет, так и его тут жалеть никто не станет…

Пару минут русский с иностранцем переговаривались, а затем первый сказал:

– Он говорит, что у вас нет шансов выбраться из этих гор…

Толик с Валерой громко рассмеялись, Василий Александрович тоже хихикнул и спросил:

– Он нормальный вообще? Жизнь свою не ценит!

Толик подошел к иностранцу и приставил пистолет к его голове. Иностранец затрясся и умоляюще сложил перед собой руки.

– Чего геройствуешь, если трусливый такой?

– Кстати, нам не надо выбираться отсюда… Нам в одну сторону, – произнес Синицын, перевязывая иностранца.