Золотой эшелон
Шрифт:
Надо правительственное сообщение слушать. Так положено. И шифровку читать надо немедленно. Так тоже положено. Небось Юлию Цезарю потому удавалось несколько дел одновременно делать, что сам он себе правительством и был. Понимал Гусев, что в той шифровке — судьба его. Расписался. Долго расписывался, с завитушками, давая себе время собраться, как перед прыжком. Полковник Зубров был большой наглец — чего же ждать от маршала?
Пробежал Гусев глазами все индексы шифров, ключей, каскадов, и сразу к главному:
«срочно
Глянул Гусев на своего шифровальщика — тот стоит вытянувшись так, как перед генерал-полковниками не вытягиваются.
Да, господин маршал, заварили вы кашу. Кто знает, чем все кончится. Рискованный вы человек, господин маршал, уж я-то вас знаю. И нужен вам сейчас срочно начальник Генерального штаба из той же породы. Ладно. Будет вам начальник Генерального штаба.
Батько Савела, развалясь на ковре у телевизора, услышал дикторскую преамбулу о сообщении чрезвычайной важности и навострил уши. Не сказать чтобы он очень удивился, увидев на экране Витьку Зуброва: он всегда считал, что из этого парня выйдет толк, как только он с коммуняками перестанет путаться. Однако, хлопче, шо ты про Украину скажешь? Сдалась мне твоя Россия! Ось, еже про дило! От же ж государственная голова! От же ж разумник! Хоть бы и в гетьманы сгодился — если б, конечно, у русских хватило ума гетьманов выбирать. А на Украине мы и сами с усами. Добре, Витька, шо воевать нам с тобой не придется! Будем, значит, усякую дипломатию теперь разводить та дружественные отношения. Вышел батько на крыльцо, бровью повел — и стихла его вольница.
— А шо, хлопцы, дружку моему Витьке Зуброву подарим заради дипломатических отношений?
— Тачанку ему, батько! Расписную, да с пулеметом! Пускай гоголем по Москве ездит!
— А ще пару добрых коней! Серых в яблоках!
— Тю, дурной! Ему ж белых надо!
— А краще черных, с лентами!
— Та рушников пару! Нехай бабы вышьют!
— А може, ихнее русское знамя? Яки там цвета? Синий, белый — помню, а третий забыл.
— Красный, дурень!
— Ты мне голову не крути! Не может быть, шоб красный!
— А я ж тебе говорю…
И пошли савеловцы головы ломать над подарками. Непроста це штука — дипломатия!
Щегольской поручик Преображенского полка тоже смотрел телевизор в тот вечер. Господа офицеры после передачи собрались поделиться впечатлениями и осадить их шампанским.
— Недурно, господа, право
— Вы, ротмистр, идеалист, вам положено все видеть в розовом свете. Еще неизвестно, что из этого выйдет. Не очевидно, чтоб полковник…
— Маршал, господин поручик!
— Благодарю… так вот, чтоб ваш маршал склонялся к идее монархии.
— А почему, господин подпоручик, «мой маршал»? Мы ведь ему еще не присягали!
— Разумеется нет. Простите за неудачное выражение.
— А возможно, России монархия пока и не нужна?
— Господа, тогда мы и присягать не можем.
— Вот он говорит, что выборы — через полгода.
— Выборы кого? Советов?! Хватит, натерпелись!
— Не горячитесь, капитан, те советы никто не избирал. Да и слова он такого не употреблял, насколько мне помнится — советы.
— А первого Романова зато — избирали!
— Нет, господа, его речь программой назвать трудно. Это так — основание подумать.
— Вот и подумаем. Не присягать же кому попадя.
— Может, приветственный адрес ему отправим?
— Человеку, который ни разу не употреблял слово «империя»?
— Однако про армию он хорошо говорил…
— Про гвардию, однако, ни слова не изволил!
Было над чем подумать Преображенскому полку.
Всю ночь провели в спорах. До дуэлей, однако, не дошло. Решили наутро: пока не присягать, подождать развития событий.
Капитан Драч, находящийся на постое у деда Петро, узнав командира на экране, подскочил и заорал:
— Любка! Дед Петро! Скорей идите!
Любка подлетела мигом:
— Что, мой желанный? Водички?
Но, увидя «Ивасикова полковника», тихонько примостилась рядышком. Дед Петро вниманием телевизор не удостоил:
— Опять брешут чего-то. Как вам смотреть не тошно?
— Не, дед, на этот раз не брешут!
— А они каждый раз говорят, что теперь не брешут. Вы еще дурни молодые, вот и верите. А я уже старый-битый, все их масти повидал.
— Дед, он про собственность на землю говорит! Неужели же свой кусок земли получить обратно не хочешь?
— А вот и не хочу. Начну пахать на старости лет, а потом опять раскулачат, да еще и посадят. Или приедут из города — весь хлебушек конхвискуют. Хватит, видели!