Золотой корсар

Нуар Луи

Только представьте себе: он, будущий Рыжая Борода, новый Жан Бар – и согласился на столь жалкую должность!

Но Паоло был сильным парнем, которого ничто не могло остановить.

Добросовестным отношением к делу он быстро завоевал уважение капитана барки.

В Барселоне он получил несколько дуро и оставил корабль.

В порту он увидел судно-конфетку – узкое в киле, с остроконечными мачтами, созданное не ходить, а летать; бриг – элегантный, красивый, крепкий, кокетливый, пленительный, грациозный,

чарующий.

И Паоло сказал себе:

– Ах! Если бы это восхитительная скорлупка была моею, я бы такого добился!..

Он поинтересовался, куда держит курс этот корабль со столь изящными формами и столь длинными реями.

– А черт его знает! – промычал один, выразительно пожав плечами. – Но сдается мне, что он перевозит контрабанду.

– Судно-то совсем новое, – заметил другой с лукавой улыбкой. – Слышал я, что направляется оно к берегам Африки, откуда повезет «черный товар» на Кубу.

«Черным товаром» моряки зовут между собой негров-рабов.

Паоло сказал себе, что кем бы – работорговцем или контрабандистом – капитан этого брига ни был, он должен обязательно его увидеть.

И юноша его увидел.

– Капитан, вам случайно матрос не нужен? – спросил Паоло у огромного детины-испанца, каталонца, чья физиономия висельника несла на себя печать самых отвратительных пороков.

Но Паоло на капитана было плевать – его интересовал корабль.

– Матрос! – воскликнул капитан. – Да ты можешь быть разве что юнгой! И потом, умеешь ли ты хоть что-то? Выходил ли хоть раз в море?

Вместо ответа Паоло притянул к себе канат, свисавший с большой мачты, за счет одних лишь рук взобрался на марс, поднялся до выбленок, отважно прошелся по рее и, не обращая внимания на снасти, спустился на палубу.

Команда, занятая погрузкой провизии, зашлась бешеными аплодисментами.

Капитан соизволил вымолвить:

– Я тебя беру. Будешь получать вино, как все матросы, и два дуро ежемесячно. Кроме того, можешь рассчитывать на десятую часть барыша. Отплываем завтра.

– Да хоть сегодня! – сказал Паоло. – Я останусь на бриге.

И он принялся помогать матросам.

Он полюбил этот корабль, как женщину; он бродил по нему, изучая его в малейших деталях – спереди, сзади, с левого борта, с правого борта, от кормы до трюма, и находил его совершенным до всех отношениях.

Бриг был идеальным!

Пока корабль находился в порту, все было прекрасно: Паоло никто не трогал.

Когда же судно вышло в море, положение переменилось.

Команда состояла из одних лишь работорговцев. То был полный набор бандитов из берегового братства, дезертиров, бывших пиратов и прочих подозрительных личностей – короче говоря, отбросов общества, законченных негодяев, не представлявших жизни без драк и перебродившего рома.

Был среди них один, который не нашел ничего лучшего,

чем положить глаз на Паоло, этого юнгу с красивыми золотыми волосами и женственным личиком; паренек ему очень нравился.

В первый же вечер матрос предложил Паоло стать его лучшим другом, но, наткнувшись на твердый отказ, счел себя униженным и наградил юнгу увесистой оплеухой.

Паоло ринулся вперед и ударил матроса, чья симпатия проявилась столь быстро. Нанося удар, Паоло забыл разжать пальцы и выпустить из руки нож, который выхватил из-за пояса мгновением раньше.

Матрос упал, заливая палубу кровью, издавая грозные вопли.

Прибежал капитан и потребовал объяснения.

Все решили, что юнга будет наказан сотней ударов линьком.

Ничего подобного!

– Паренек поступил правильно! – сказал капитан. – Есть только один человек на корабле, которому позволительно навязывать столь приятному юноше свою дружбу и протекцию. И человек этот – капитан. Иди-ка сюда, Паоло. Я буду для тебя вторым папочкой, а ты станешь чистить мне одежду, будешь мне сыном и одновременно товарищем.

Матросы громко загоготали, Паоло же даже не пошевелился.

– Решительно, ты не слишком сердечный мальчуган, – хмыкнул капитан. – Заруби-ка себе на носу: если через три дня мое маленькое предложение не будет тобою принято, клянусь честью, я выброшу тебя за борт. И если я и даю подобную отсрочку, то лишь потому, что за время пребывания на суше я выказал столько нежности и симпатии, что теперь чувствую себя выжатым как лимон… Решать тебе, но через три дня – либо смерть, либо дружба.

И капитан отправился отдыхать.

Когда он удалился, матросы принялись подначивать Паоло, который сперва старался оставлять их грязные шуточки без внимания, но затем не сдержался и послал куда подальше одного великана-калабрийца, допекавшего его больше других. Юноша вновь хотел воспользоваться ножом, но тут на него навалились несколько человек, и он вмиг был обезоружен и избит.

Паоло достойно перенес это унижение.

На следующее утро он вновь был весел и ни словом не обмолвился о случившемся накануне.

Он был дежурным по камбузу и как следствие отвечал за вино и общий стол.

Капитана и его помощника Паоло обслуживал на час раньше матросов.

– А у него есть характер, – перешептывались те, слыша, как юнга напевает что-то себе под нос, – у этого паренька.

А капитан накручивал на палец усы, говоря помощнику:

– Ничего, скоро явится чистить мне одежду и заправлять постель и даже не пикнет! Денщик из него выйдет отменный!

– Я бы и сам не прочь приручить этого щенка! – заметил походивший на английского дога помощник, который дезертировал из флота его британского величества после обвинения в баратрии. – После вас, разумеется, капитан.