Золотой лабиринт
Шрифт:
– Да, наверное, он, – кивнул Грецкий, – Можешь меня с ним связать?
Шли долгие гудки, к телефону никто не подходил.
– Слушай, давай потом, – Филипп быстрым шагом направился к выходу, – Извини!
– Ну ладно, – сказал Грецкий, озадаченно глядя вслед Смирнову.
Филипп его уже не слушал.
Сев в машину, он поехал на север города, где проживал профессор Николаев.
Глава 9. Москва. Среда. 09.30 ч
Саблин сидел в тишине, угрюмо размышляя
Тогда, полгода назад, проработав все версии, он не нашел зацепок по инициалам – АА. Возможно, татуировка была сделана в юности, и бог знает что значила для антиквара. Глубже копать, казалось, нет смысла.
Он уже не надеялся, что сможет вернуться к тому делу, уж больно все тогда получилось запутанно и сложно, расследование зашло в тупик и было остановлено.
Но сегодня, когда он увидел точно такую же татуировку и отрезанный язык, он понял, что все начинается заново.
Такая же татуировка имелась на руке убитого антиквара.
И тогда тоже было совершено зверское преступление – вырезанные глаза. А теперь – отрезанный язык.
Саблин вздохнул, медленно обводя комнату усталым взглядом.
Что же тут случилось?
У обоих убитых одинаковая татуировка.
И сегодня Бойко, сам того не понимая, натолкнул Саблина на мысль.
АА – возможно, не инициалы, а аббревиатура какого-то общества, к которому оба покойных принадлежали.
Версия Саблину понравилась.
Надо ее начать прорабатывать.
Саблин закурил.
Но, тогда, может быть, убийца устраняет членов этого загадочного общества? Находит их и мстит за что-то?
Или это разборки внутри самого общества?
Или все-таки татуировки – это совпадение, и в городе появился серийный убийца?
Но почему тогда он ждал полгода, чтобы вновь совершить преступление?
В том, что это тот же убийца – следователь не сомневался. Явно один почерк – отрезанные глаза в первом случае и язык во втором.
Он даже был уверен, что скоро позвонит патологоанатом Влад и скажет, что несчастный был сперва отравлен цианидом, как и в первом случае с убийством антиквара.
Но мотивы пока были непонятны.
Саблин выпустил дым и наблюдал, как его кольца медленно растворялись в воздухе.
Вызванная бригада полиции, всю ночь обследовавшая место трагедии, уже давно уехала, но Саблин задержался, решив немного побыть в одиночестве на месте предполагаемого преступления.
Он стряхнул пепел с сигареты, как вдруг услышал шорох.
Саблин на секунду замер и насторожился.
Затем быстро затушил сигарету и осторожно вышел коридор.
Рука механически легла на девятимиллиметровый «Макаров» за поясом.
Кто-то стоял на лестничной клетке за дверью квартиры.
Раздался звонок.
Саблин не шевелился.
Стоявший за дверью выждал несколько секунд
«Вряд ли убийца звонил бы», – мелькнуло в голове следователя.
Он подошел к двери и открыл ее.
На пороге стоял высокий молодой мужчина с темными взъерошенными волосами.
– Добрый день, – сказал он, – Я к профессору, он дома?
– Проходите, – Саблин открыл дверь шире, впуская мужчину, который уверенно прошел в прихожую и направился в комнату.
«Он здесь уже был», – подметил следователь.
– Николай Федорович, добрый день! – громко сказал молодой человек.
Он заглянул в комнату и оглянулся на следователя, который внимательно за ним наблюдал.
– Где профессор?
– Как вас зовут? – спросил Саблин, вставая так, чтобы перекрыть выход из квартиры.
– Филипп Смирнов, а вы кто? Где Николай Федорович?
– Пройдите в комнату, – указал жестом Саблин.
Филипп, чуть помедлив, прошел в комнату.
– Садитесь. Меня зовут капитан Саблин, главный следователь полицейского участка города.
– Он мертв? – спросил Филипп. Эта мысль моментально пришла на ум писателю.
– Увы, да, – Саблин сел за стол, придвинул к себе пепельницу и вновь закурил, внимательно изучая Филиппа.
– Что произошло?
– Мы выясняем, – ответил Саблин, – Давно вы знаете Николаева?
– Давно, да, мы вместе работали в музее, он помогал мне с кандидатской, лет семь назад, черт… не могу поверить, – Филипп потер лоб и провел рукой по волосам.
– Когда вы его видели последний раз? Садитесь же.
– Точно не скажу, но, наверное, где-то недели две назад, – Филипп сел на стул.
– Понятно, – следователь достал блокнот и что-то в него записал, удерживая во рту сигарету, – Кто вы, говорите, по профессии?
– Писатель, а что?
– Мне послышалось, или вы сказали, что работали с профессором в музее?
– Да, да, я так и сказал, я действительно какое-то время назад работал в музее, тогда я и познакомился с профессором.
– Чем вы там занимались?
– Я кандидат исторических наук, моя специализация – древний мир, Двуречье. Точнее, это было моей специализацией. Но потом я ушел из музея. Так сложилось, понимаете. Неважно, – Филипп махнул рукой, – В общем, в музее мы изучали артефакты Двуречья, занимались переводами с древних языков. Как раз с Николаевым.
– Древних? Это каких? – поинтересовался Саблин.
– Шумерский, финикийский, аккадский, арамейский, немного латынь, древнегреческий и арабский. Профессор Николаев был большим специалистом, я лишь так, знаю кое-что.
– Понятно, – закивал Саблин, – Скажите, вы не замечали, были ли у профессора татуировки?
Филипп удивленно взглянул на следователя.
– Простите, что? Татуировки? – переспросил он.
– Да, на теле что-то замечали?
– Вы шутите?
– Нет.
Филипп пожал плечами: