Золотой Лис
Шрифт:
Вручать призы согласился сам премьер-министр, Джон Форстер. Это должно было стать венцом многолетних усилий и интриг Сантэн и ясным знаком всему миру, что Кортни возрождали свою былую политическую мощь и их худшие времена были уже позади.
В свое время Шаса Кортни был членом фракции в кабинете Ферурда, которая выступала против назначения Джона Форстера премьер-министром, вследствие чего его и отправили в политическую ссылку. Но все те годы, что он провел в Лондоне, Сантэн использовала свое искусство и влияние внутри правящей партии, пытаясь восстановить репутацию сына. Разумеется, безоговорочный триумф, которого добился Шаса на лондонском поприще, во многом способствовал успеху
И теперь-то уж она позаботится о том, чтобы нынешнее пребывание Джона Форстера на земле Велтевредена ознаменовало собой начало новой, золотой эры Кортни. «Его круглое красное лицо сияет, как восходящее солнце наших надежд и устремлений», – с удовольствием отметила про себя Сантэн, оглядывая переполненный шатер. Вот и настал день, когда все они вновь собрались здесь, в Велтевредене, все хозяева жизни, все сильные мира сего. Хотя ни один из них не был настолько глуп или неосторожен, чтобы за прошедшие годы как-то напрямую оскорбить Сантэн Кортни-Малькомесс или совсем списать ее со счетов, все же отношение к ней стало заметно прохладней, когда Шаса отбывал свой срок в Лондоне. «А некоторые относились еще прохладнее, чем остальные», – подумала Сантэн; в ее глазах появился стальной блеск, она высматривала их среди толпы, чтобы хорошенько запомнить на будущее.
«Что ж, зима печали нашей сменилась ликующим летом», – с глубоким удовлетворением констатировала она, и в этот момент, как бы вторя ее чувствам, президент Южно-Африканского Общества собаководов поднялся со своего места за столом президиума в дальнейшем конце шатра и потребовал тишины. Поприветствовав премьер-министра и сказав несколько слов о прошедших соревнованиях, президент начал по очереди вызывать на сцену обладателей различных призов; ряды блестящих серебряных трофеев быстро таяли, и вот в самом центре стола, покрытого зеленым сукном, остался только один приз, но это был самый высокий и красивый кубок со статуэткой охотничьей собаки, установленной на его крышке.
– И, наконец, мы переходим к награждению победителя. – Президент, расплывшись в улыбке, обводил глазами аудиторию, пока его взгляд не остановился на Сантэн, которая стояла у задней стенке шатра в окружности своих домочадцев. – И я с особым удовольствием впервые приглашаю на это сцену достопочтенную леди, которая всего за несколько лет занятий нашим любимым видом спорта проявила столько энергии и энтузиазма, что ее вклад в наше общее дело не уступает, а во многих отношениях и превосходит заслуги тех, кто посвятил обучению охотничьих собак всю свою жизнь. Дамы и господа, прошу вас поприветствовать миссис Сантэн Кортни-Малькомесс и Денди Лэсс из Велтевредена.
Изабелла с Денди Лэсс на поводке ждала этой минуты у входа в шатер и теперь вошла вовнутрь; под бурные аплодисменты собравшихся она передала поводок бабушке. На Денди Лэсс была надета идеально подогнанная бледно-желтая попона, символизирующая спортивные цвета Сантэн, с вышитой в углу эмблемой Кортни, стилизованным серебристого цвета алмазом. Она пристроилась к хозяйке и по пятам следовала за ней, когда Сантэн шла к сцене. Толпа смеялась и рукоплескала. Женщина и собака составляли идеальную пару, два элегантных, безукоризненно выдрессированных создания; Денди Лэсс скалила зубы, высовывала язык и виляла хвостом, купаясь в лучах всеобщего внимания.
Оказавшись на сцене, Денди Лэсс вежливо присела перед премьер-министром и по команде Сантэн протянула
Вручая Сантэн огромный серебряный кубок, премьер-министр улыбнулся ей. Для человека, снискавшего себе заслуженную репутацию сильного, жестокого и решительного политика, его улыбка была как-то по-мальчишески заразительна, а в голубых глазах плясали задорные огоньки.
Энергично тряся руку Сантэн, он чуть наклонился поближе к ней, так, чтобы она одна могла расслышать его слова.
– Интересно, тебе и твоей семье еще не надоели эти бесконечные успехи во всем, за что вы беретесь, а, Сантэн? – осведомился он. Они перешли на «ты» только год назад или что-то около этого.
– Мы прилагаем все силы, чтобы достойно вынести эту муку, – с серьезным видом заверила она.
По завершении церемонии награждения премьер-министр произнес короткую, но яркую поздравительную речь; затем спустился со сцены и стал пробираться по шатру с живостью и непосредственностью искусного политического игрока. Беспрестанно улыбаясь и пожимая руки, он, тем не менее, как бы ненароком оказался в том конце шатра, где расположился штаб Сантэн.
– Еще раз прими мои поздравления, Сантэн. К сожалению, мне не удастся до конца отпраздновать с вами эту замечательную победу. – Он взглянул на часы.
– Ты и так уделил нам достаточно времени, – согласилась Сантэн. – Но, пока ты здесь, мне хотелось бы представить тебе единственного члена моей семьи, с которым ты еще не знаком. – Она сделала знак Изабелле, скромно стоявшей неподалеку. – Изабелла все это время пробыла в Лондоне, в качестве хозяйки нашего посольства, пока Шаса исполнял там свой долг перед Южной Африкой. Когда Изабелла подошла к ним, Сантэн внимательно вгляделась в грубое бульдожье лицо премьер-министра. Она знала, что Форстер никогда не был бабником; в противном случае ему не удалось бы достичь своего нынешнего положения в партии, неукоснительно придерживавшейся строгих принципов кальвинистской морали. И тем не менее, несмотря на то, что он уже тридцать лет состоял в счастливом и прочном браке, Джон по-прежнему был еще мужчина хоть куда, а ни один мужчина не мог оставаться равнодушным, впервые увидев Изабеллу Кортни. И Сантэн заметила мимолетную перемену в его взоре, то, как он сразу же постарался спрятать за своим обычным невозмутимым выражением восхищенный блеск, мелькнувший в глазах.
Сантэн и Изабелла долго и тщательно готовились к этой встрече с того самого момента, как Изабелла буквально ошеломила Сантэн и Шасу своим неожиданным заявлением о том, что она намерена активно заняться политикой.
– Это у нее скоро пройдет, – предложил Шаса, но Сантэн решительно покачала головой.
– Белла очень изменилась. С ней что-то произошло с тех пор, как она уехала с тобой в Лондон. До отъезда она была взбалмошной избалованной маленькой шлюшкой…
– Мама, что ты говоришь. – Шаса, не раздумывая, грудью встал на защиту своей драгоценной дочери, но Сантэн не обратила на него ни малейшего внимания.
– Но вернулась она уже женщиной. Это еще не все. В ней появилась какая-то твердость. Она стала жестче, и с ней еще что-то произошло. – Сантэн на минуту задумалась, стараясь подобрать подходящие слова. – Она отбросила свои романтические взгляды на жизнь; такое впечатление, что у нее открылись глаза, будто она познала страдание и научилась ненавидеть, будто прошла через суровые испытания и приготовилась во всеоружии встретить то, что ждет ее впереди.
– Подумать только, я и представить себе не мог, что ты способна на столь безудержный полет фантазии, – съязвил Шаса, но Сантэн нисколько не смутилась.