Золотой осел

Макиавелли Никколо

И вот еще комиссия моя:По зарослям, расселинам, дорогамВожу зверей, питая и поя.

Но это попеченье — о немногом.И я гуляю средь пещер и скал —Всенепременно с факелом и рогом,

Чтоб заплутавший кролик иль шакал,О местонахожденье нашем судя,По рогу иль огню, тропу сыскал.

И наперед тебе отвечу, будеЗахочешь знать,

что за зверье вокруг:Днесь — звери, ну а прежде были — люди,

Такие ж в точности, как ты, мой друг.А не поверишь — погляди, как стадоК тебе спешит угодливее слуг.

Оно приходу человека радо,На задних лапках перед ним служа.Твоей тоски, как лакомства, им надо.

Пришли они, как ты, и госпожаИх палочкой волшебной превратилаТого — в медведя, а сего — в ежа.

Кто смотрит весело, а кто уныло.И всякого в подобного зверькаоборотить — волшебницына сила!

Ну, говорить достаточно пока.Не то умрешь в придачу к прочим бедам.,Пригнись-ка и иди исподтишка.

По счастию, Цирцее ты неведом.Со стадом, чтобы проскочить тайком,Ступай безропотно за мною следом.

Согнулся, опустился я, как ком,И, от натуги потный и багровый,В компании с теленком и быком

Пошел на четвереньках за коровой.

Оборотивши спину в темный купол,Как зверь, я поспешал и неспростаTо нос я, то макушку щупал.

По-прежнему ли маковка чиста?И не растет ли у меня на телеЩетина или кисточка хвоста?

И то сказать: признайтесь, неужелиСтроптивую осанку поборов,На четвереньках этак не пыхтели?

Так, целый час натуги и трудов —И мы остановились. Меж валамиЛежал наполненный водою ров.

Его внезапно осветило пламя.Но, факельный огонь хотя не гас,Казалось, тьма сплошная перед нами.

Чу! Долетел с той стороны до нас,Стоявших в ожиданье на дороге,Как ветерок, прошелестевший глас.

Еще маячил факел, и в итогеЯ, поглядевши пристально вперед,Узрел великолепные чертоги.

Под портиком виднелся пышный вход,Но жердочка, положенная хило,Нас вынуждала к переходу вброд.

Пустились вброд и серна, и кобыла.И только дева легкая однаПо шаткому мостку переходила.

На

берег выполз я, хлебнув сполна.А рядом то ли стало, то ли стаяЗа мною резво выбралась со дна.

И наша проводница дорогаяПрепроводила, молчаливых, насИ погасила свет, меня скрывая

От пристальных волшебницыных глаз,И в темноте не понял я, откудаСвистящий глас донесся в первый раз.

Не понимая, хорошо ли, худоЯ на дворе просторном без деревОстановился в ожиданье чуда.

Уж от усталости оцепенев,Безропотные, потянулись звериКуда-то поодаль, на спячку в хлев.

А дева подвела к укромном двериМеня и в горницу ввела свою,Явив гостеприимство в полной мере.

Она к огню придвинула скамьюИ усадила, обо мне радеяИ увидав, что я едва стою.

И отогрелся в неге и тепле я,И с силами собрался уж почти,Желая объясниться поскорее.

И начал я: «Мадонна, не сочтиМеня, с презреньем отвернувши очи,За дурня, за невежу во плоти.

Пойми, я день оставил ради ночиИ очутился в сумрачном краю.Подобная беда всего жесточе.

О да, ты сохранила жизнь мою.Премного я обязан нашей встрече.И это благодарно признаю.

Но ужас очутиться столь далечеУ неизвестных и опасных вратЛишил меня, мадонна, дара речи.

И вот теперь я огорчен и рад.Тем огорчен, что испытал вначале,Зато тобой обрадован стократ.

Я был во власти страха и печалиИ, как слепой, смотрел в ночную мглу.Слова и крики в горле застревали.

Но наконец-то говорить могу.За ласку, кров, радушие — за это,Мадонна, я перед тобой в долгу.

Но песенка моя, быть может, спета.Куда теперь дорога мне, скажи?В пределы мрака иль, быть может, света?»

«Столь бед, гонений, клеветы и лжи,Сколь видел ты, от века не видалиНи древние, ни новые мужи.

Судьбою ты заброшен в эти дали.Она одна виновница тому,Что ты увидел и увидишь дале.

И стало быть ты понял что во тьмуК Цирцее ты закинут волей рока.Твой рок — противник счастью твоему.