Золотой павлин Сабатеи
Шрифт:
— Тихо, — предупредил киммериец, — я люблю порядок. Порядок во всем, — добавил он и рванул с почтенного Азатбахта ножны с оружием с такой силой, что чуть не разорвал того пополам.
Ремень лопнул, начальник ханской стражи скорчился от страшной боли в пояснице. Штаны упали с него, полоса содранной кожи на месте, где полагалось быть талии, кровоточила.
— Сядьте, — коротко бросил варвар, кивая на лавку в углу комнаты.
Поддерживая спадающие шаровары, начальник стражи семенящими шажками пробежал в угол и сел. Гоухар, соблюдая субординацию, подождал,
— Ну, что будем делать, сыновья пьяной блевотины? — ласково спросил он.
Его незадачливые собеседники были потрясены настолько, что просто не могли сразу сообразить, чего же хочет от них этот могучий варвар. Давая выход своей ярости, Конан отвесил каждому по хорошей оплеухе.
— Начинай ты! — ткнул он острием меча в грудь Азатбахта.
— Чего ты… Тебе… — заскулил тот, не соображая еще, в чем дело.
Киммериец отвесил ему вторую пощечину, посильнее первой.
— Объясни ты, сопля шангарская. — Теперь он ткнул мечом в Гоухара.
Тот, давясь от испуга собственной слюной и заикаясь, рассказал Азатбахту, что успел понять сам. Варвар, положив ногу на ногу, слушал, временами внося поправки.
— Понял, что тебя ждет, если с этими людьми что-то случилось? — мягко спросил варвар, и от его вопроса Азатбахта забила крупная дрожь.
«Что? Уже?»— пронеслось в голове киммерийца.
— Отвечай, тухлый селезень! — Отвесил он еще одну оплеуху.
— Нет! Нет! — Азатбахт умоляюще протянул вперед руки и завопил — Они живы, живы!
— Тихо, скотина! — процедил сквозь зубы варвар. — Ты так всю стражу сюда созовешь. Забыл, что все под богом ходим? — Он выразительно покачал клинком. — Продолжай!
— Они здесь, у меня в подземелье, — затараторил Азатбахт, — я сейчас прикажу их привести. Они живы, живы… — повторял он, испытывая животный восторг оттого, что поступил правильно и не успел отправить своих пленников на Серые Равнины. У него появилась надежда, что теперь он сможет уцелеть.
— Не торопись, — охладил его пыл киммериец. — Ты очень плохо себя вел. Люди приехали в твой город отдохнуть и набраться сил, а ты их сажаешь в темницу, сын вонючей гиены! — В синих глазах полыхнул яростный огонь. — Вспомни, паршивый козел, зачем я тебе был нужен?
Азатбахт вздохнул. Отвечать ему не хотелось, но под взглядом варвара он все-таки выдавил:
— Ты убил моих людей, поэтому тебя и искали…
— Врешь! — Киммериец приподнялся со стула. — Эти облезлые псы первыми погнались за мной. Значит, им кто-то приказал. Ну-ка, вспоминай, живо!
— Нет! Не надо! — заверещал офицер, думая, что варвар хочет покончить с ним. — Я все скажу! Один из местных рассказал, что ты украл у его семьи перстень. И я…
— Этот? — Конан сунул ему под нос мизинец с кольцом.
— Я не знаю, какой… Он так сказал, и я пообещал арестовать тебя и отдать кольцо ему.
— Как его зовут?
— Махтар, он приятель хозяина таверны Бехруза.
— Ты думаешь, шелудивая овца, что я всех
— Бехруз — хозяин «Туранского сокола».
— Хорошо… — Киммериец на мгновение задумался. — С этим я разберусь. Теперь о ближайших делах. У тебя есть закрытая повозка?
— Есть, есть, — обрадованно закивал головой Азатбахт.
— Прикажешь запрячь лошадей и подогнать сюда, во двор, — глядя на него тяжелым взглядом, распорядился Конан. — Потом посадишь туда пленников. Кстати, деньги где?
— Какие деньги? — изобразил недоумение начальник стражи.
— У Хафара было много денег! Забыл, что ли? — Новая оплеуха обрушилась на окровавленное лицо начальника ханской стражи.
— Они у меня дома, — быстро вспомнил Азатбахт.
— Придется заехать к тебе в гости, — мрачно изрек варвар, — там заодно и на твои припасы посмотрим. Ты ведь, наверное, богатый?
— Ну, что ты… — застеснялся стражник.
— Ладно! — прервал его киммериец. — Хватит гундосить! Вытри рожу, подтяни штаны и сделай распоряжения. Учти, я буду стоять сбоку от тебя. Если что, сам понимаешь, тухлая отрыжка осла!
Все прошло довольно быстро и, к величайшему удовлетворению Конана, благополучно. Они втроем вышли из комнаты Азатбахта и сели на передок повозки, которая уже стояла наготове. Конан постучал в стенку:
— Испарана, вы живы?
— Конан?! — раздался изнутри приглушенный вскрик.
— Кто с тобой?
— Только Хафар и Джунгир-хан. Где остальные, я не знаю.
— Хорошо, — ответил варвар, — об остальных потом.
Он бросил возжи Гоухару, который сидел справа от него.
— Давай, поехали, будешь за возницу! И смотрите у меня, ваша жизнь не будет стоить и ломаного медяка, если что не так сделаете!
Азатбахт и Гоухар уныло кивнули. Уже вечерело, поэтому горожанам было невдомек, что на козлах повозки, которая быстро двигалась по улицам Шангары к Закатным воротам, сидели грозные и всесильные офицеры, причем тот, что имел весьма сильно опухшее лицо, был сам начальник городской стражи, почтенный Азатбахт. Привратники у ворот, увидев своего начальника в сопровождении Гоухара и еще какого-то стражника, лишних вопросов не задавали, и скоро повозка уже весело катила прочь от Шангары. Только один прохожий обратил внимание на возницу и его спутников. Махтар, спеша в таверну к Бехрузу, так и застыл с раскрытым ртом, узнав в сидящем рядом со знакомыми ему почтенными людьми человека, которого безуспешно пытался поймать.
«Куда это они его везут? — размышлял колдун, провожая повозку недоумевающим взглядом. — Впрочем, раз его поймали, завтра я, так или иначе, заполучу этого парня. Ведь Азатбахт обещал. Надо же, не соврала старая карга! Действительно, какой он большой!»
Когда башни Шангары скрылись за поворотом дороги, Конан ткнул Гоухара в бок острием кинжала.
— Стой, ублюдок! Приехали. Слезайте! — скомандовал он, спрыгивая на землю.
— Что ты с нами сделаешь?! — Двое стражей бухнулись ему в ноги, норовя облобызать сапоги.