Золотой павлин Сабатеи
Шрифт:
— Это не мне решать, — ответил варвар.
Он связал их и, отпихнув с дороги, открыл дверцу повозки.
— Испарана! — позвал он. — Выходите, самое время размять ноги!
— Конан! — Испарана упала в объятия киммерийца. — Мы уж думали — все, конец!
— Слава Солнцеликому! Будем надеяться, что боги нас и впредь не оставят! — Варвар нежно сжимал в ладонях ее тонкие, но сильные пальчики. Он был по-настоящему счастлив. — Видишь, нам суждено быть рядом! А ведь как ты сопротивлялась тогда!
Из повозки
— Ну что, высокочтимые, надо решать, что делать дальше. Сначала ты, повелитель, — Конан обернулся к Джунгир-хану, — скажи, как поступить с этими двумя негодяями. Они зарезали всех твоих верных слуг.
Мальчик исподлобья взглянул на киммерийца. Его лицо ясно говорило о том, что он не доволен. Здесь распоряжался Конан, и юному правителю Замбулы это не нравилось.
Он походил на своего покойного отца не только внешне. Его волевой, надменный взгляд тоже напомнил варвару вероломного Актер-хана.
«Скоро от этого волчонка можно ожидать больших неприятностей», — подумал Конан.
— Тебе решать, правитель, — повторил он, подводя Джунгир-хана к канаве, где трепыхались связанные Гоухар и Азатбахт.
— Кто это? — спросила Испарана, подойдя к ним.
Киммериец наклонился вниз и вытащил за ворот рубахи сначала Гоухара, а потом его начальника. Встряхнув их хорошенько, он поставил обоих на ноги.
— Вот, смотри. — Варвар отступил на шаг.
— Мерзавцы! — Испарана, как разъяренная тигрица, рванулась вперед и, наверное, вцепилась бы Азатбахту в глаза, если бы киммериец не успел перехватить ее руку.
— Ты еще не все знаешь, — нарушил молчание Джунгир-хан. — Вот этот, — мальчик указал на Азатбахта, — отдал ее своим солдатам, и он, — теперь его палец ткнулся в грудь Гоухара, — он был первым.
— Испарана? — задохнулся киммериец.
— Ну да! Да! — закричала женщина. — Что ты еще хочешь? Подробностей? Их было четверо, они привязали меня к скамье…
— Достаточно! — прервал ее Конан. — Не нужно, — добавил он уже мягче, обняв женщину за плечи. — Ты вправе растерзать этих ублюдков. Вот тебе мой меч. — Он вытащил из ножен клинок и протянул его Испаране. — Надеюсь, ты не разучилась пользоваться оружием.
Животный вопль ужаса огласил окрестности. Оба офицера бухнулись на колени, умоляя даровать им жизнь.
— Заткнитесь! — рявкнул на них киммериец. — Хоть умрите как люди, псы позорные! Тем более, что ваши товарищи смогут продвинуться по службе, — не удержался он, чтобы не съязвить. — Давай, Испарана! — Он отвернулся и отошел в сторону.
Вопли перешли в долгий и протяжный вой, словно стая шакалов лаяла на луну. Потом раздался свист меча, стук упавшей головы, и следом за ним еще один глухой звук падения. Потом все стихло.
— Садитесь. — Конан вскочил на козлы. — Все расскажу на месте, там и решим, как поступать дальше. Поедем к вашим туранским всадникам, больше нас нигде не ждут. А эту падаль шакалы и стервятники к утру обглодают дочиста. — Он кивнул на два обезглавленных тела, которые
— Ваше положение на сегодня таково… — начал варвар, когда он, Испарана, Джунгир-хан и его визирь сели в кружок на пригорке рядом с лагерем.
Собеседники не сводили с него глаз, потому что за те дни, которые они провели в подземелье Азатбахта, никто никаких новостей им не сообщал. Всем не терпелось услышать, что скажет киммериец.
— Так вот, — продолжил Конан, — надежд на твоего родственничка нет никаких… Он рассказал о своих приключениях в Хоарезме, о Мусаибе, о том, как за ним установили слежку, и о том, как его встретил дозор на дороге, — в общем, почти все, что с ним случилось. Он умолчал лишь об Аршаде, поскольку не привык посвящать в свои дела других. Перстень с павлином и все, что было с ним связано, остальных не касалось. Так он решил.
— Я не вижу ничего странного в том, что Мусаиб установил за тобой наблюдение, — поджав губы, сморщился Джунгир-хан. — Откуда ему знать, что какой-то дикарь его не обманывает?
Варвар с удовольствием дал бы юнцу по шее за такие слова, а главное, за тон, каким он их произнес. Однако мальчишка был как-никак ханом, поэтому Конан просто усмехнулся. Зато не промолчала Испарана.
— Как ты можешь! — возмущенно воскликнула она, и Джунгир-хан прикусил язык, глядя на нее с таким обожанием, что это не ускользнуло от проницательного взгляда киммерийца.
«Неужели? — подумал он, но тут же отмел эту мысль. — Хотя, — поразмыслил он еще немного, — мальчишка уже почти взрослый, и не исключено, что Испарана тоже испытывает к нему не только материнские чувства…»
— Это вашей семейке доверять нельзя, — прямо и совсем непочтительно сказала Испарана, глядя в глаза Джунгир-хану. — Если Конан так говорит, то ему надо верить, тем более что он единственный из нас, у кого нет интересов в этом деле.
— Ты права, — поблагодарил ее взглядом варвар, — мне действительно ничего не нужно от вашей Замбулы, провались она к демонам! Но твой родственничек, — он посмотрел хану прямо в глаза, — мне не понравился.
— Это твое дело, — не сдавался Джунгир-хан. — Я думаю, теперь к нему можно послать более подходящего гонца, Хафара.
— Я готов, повелитель, — склонил голову визирь.
— Не торопись, — Испарана даже привстала от волнения, — так можно наделать ошибок!
— Если ты хочешь съездить в Хоарезм, — усмехнулся варвар, — то я тебя понимаю. Город красивый и богатый, есть, на что посмотреть и где погулять, клянусь Белом, — его разбирал смех, — но,— он поднял вверх палец, словно служитель храма перед толпой молящихся, — почему-то у меня предчувствие, что тебя там, скорее всего, посадят в такое же подземелье, как и здесь. А на расправу там быстры, можешь поверить! — закатив глаза, будто ел что-то очень вкусное, продолжал варвар. — Штаны с тебя сдернут, мигнуть не успеешь, — захохотал он, уже не сдерживаясь.