Золотой павлин Сабатеи

Уэйнрайт Крис

— Я хотел бы поговорить с Ахимен-ханом или с его сыном, если ваш повелитель не сочтет возможным принять меня.

Всадники на верблюдах переглянулись.

— Откуда ты знаешь нас? — настороженно спросил преводитель.

— Я был гостем вашего повелителя несколько лет назад, — просто ответил Конан.

— Поехали, — коротко бросил ему воин.

Они достигли поросшей пальмами долины между песчаными холмами, где жили шанки, и варвар порадовался за себя, что правильно выбрал направление. Если бы он уклонился в сторону, ему пришлось бы

долго искать этот оазис. С тех пор как киммериец впервые побывал здесь, ничего не изменилось. Мужчины так же ходили в белых туниках с длинными рукавами поверх штанов желтого, оранжевого, красного или коричневого цвета. Конан помнил, что шанки получали этот цвет с помощью верблюжьей мочи и держали рецепт в строгом секрете. Женщины выделялись широкими ярко-красными одеждами. Те же цветные шатры под листьями больших пальм, которые, словно крылья, прикрывали жилища от солнца. Некоторые из проходивших мимо узнавали киммерийца и поднимали руку в знак приветствия.

— Приветствую тебя, Конан из Киммерии! — Человек с черными усами, закрученными вверх почти до самых глаз, склонил голову.

Он стоял у входа в свой шатер, приглашая варвара войти.

— Приветствую тебя, повелитель храброго народа! — Варвар поклонился в знак ответного приветствия и прошел внутрь.

— Что снова привело воина в наши далекие пески? — спросил Ахимен.

— Меня привели несколько дел, которые, я надеюсь, будут интересны и хану, — вторично поклонившись, ответил киммериец.

Песчаного цвета шатер хана был перегорожен надвое алой занавеской. Варвар заметил, что связки человеческих ушей, которые висели с каждой стороны входа, стали заметно длиннее.

— Акби! — крикнул Ахимен.

Из-за занавески вышла женщина в алой одежде и такой же яркой вуали, совершенно скрывавшей ее лицо. Вуаль почти до самого пояса была украшена подвесками. Женщина отвесила поклон варвару и замерла, ожидая приказаний хозяина.

— Счастлив отметить, — сказал варвар, вспомнив, кто та женщина, — что супруга хана находится в добром здравии, и это делает честь шатру хана и его силе.

— Наполни чашу нашего гостя! — приказал Ахимен.

Акби повиновалась, и в глиняную чашу полилась струя пенного шанкийского пива. Варвар помнил, как два года назад он налакался до полного беспамятства, поэтому сейчас учтиво поклонился хозяину и лишь слегка пригубил из чаши.

— Я вижу, — кивнул киммериец на связки ушей у входа, — что мужественный хан не оставляет одного из своих славных дел.

— Да, гость не ошибся, — ответил Ахимен. — Мы продолжаем истреблять джазихимов.

— Я надеюсь, — приступил киммериец к делу, — что хан примет от меня в дар несколько вещиц, которые, как помню, имеют для вашего народа некоторую ценность. Они предохраняют от песчаной слепоты.

Он снял с пояса кожаный мешочек и высыпал на низкий резной столик горсть крупных гранатов. Конан специально приобрел их в Хоарезме, чтобы было с чего начать разговор.

— Нет, нет! — скрестил на груди руки Ахимен. —

Я не могу принять такой богатый дар. Надеюсь, мой гость не проявит неудовольствия, если я возьму только один камень.

Он знаком предложил варвару расположиться на ковре из верблюжьей шерсти.

— Тогда пусть хозяин примет в дар, — киммериец убрал пару камней обратно в мешочек, — вот эти камни.

— Мне оказана слишком большая честь, — покачал головой хозяин, — я могу принять лишь половину того, что предлагает гость.

— Моя собственная честь не позволит мне подарить так мало, — сказал Конан, убирая еще один камень, после чего, вытащив кинжал, приставил его к своей груди.

— Пусть рука воина остановится! — Ахимен-хан сгреб оставшиеся камни к себе в ладонь. — Я скорее пролью собственную кровь или навлеку гнев богов, чем позволю столь храброму воину хотя бы поцарапать свою кожу.

Представление было окончено, и киммериец вздохнул с облегчением. Его несколько раздражала манера шапки говорить друг с другом так, как будто их самих нет в комнате, однако приходилось терпеть. Теперь, хоть и придется следить за тем, чтобы не сказать какую-нибудь глупость, все пойдет куда проще. Камни хану понравились, а главное, Конан показал себя большим знатоком в соблюдении шанкийских обычаев.

— Что уважаемый хозяин может сказать о нынешнем хане Замбулы? — осторожно подошел варвар к интересующему его вопросу.

Ахимен потряс головой, как будто Конан предложил ему съесть что-то неприятное:

— Я слышал, новый хан хочет взять на службу йоггитов.

— Таким образом, — удивился варвар, — заклятые враги шанки переходят под покровительство Турана?

— Не совсем, — покачал головой Ахимен. — Хамер ведь не владыка Турана, а только его сатрап. Я послал своего сына в Аграпур-иль-Раззуф, чтобы он попросил у Илдиза Туранского защиты от его сатрапа. Все-таки мы с ним давнишние союзники, моя старшая дочь живет в его гареме.

— Вот об этом я и хотел поговорить с ханом.

Ахимен открыл рот, чтобы ответить, но в это время занавеска у входа откинулась и в шатер вошел высокий человек с вьющейся бородой и глубоко посаженными черными глазами. Даже беглый взгляд не мог не заметить сходства между вошедшим и хозяином.

— Хаджимен! — воскликнул варвар.

— Конан? — не поверил своим глазам.

Хаджимен, старший сын хана и наследник престола шанки. Они обменялись поклонами, и выпили пива в честь встречи.

— Пусть Хаджимен тоже послушает, что говорит гость, — указал хан сыну на место рядом с собой.

Конан рассказал о том, что на Замбулу идет большая армия и что он тоже способствует восстановлению Джунгир-хана на престоле, рассказал о Мусаибе и людях в Шангаре, которые пытались ему помешать.

— Другие люди живут по странным обычаям, — выслушав киммерийца, сказал Ахимен-хан. — Нам не всегда понятно, как можно хладнокровно и тайно убивать своих противников. Но правила чужеземцев — это их правила.