Золотой песок времени (сборник)
Шрифт:
Охранник чрезвычайно скептически поморщился, но пропустил нас внутрь.
— Где дежурный врач? — строго спросила моя спутница.
— Ща позову.
— Проведите нас в кабинет. Я сама врач.
Сторожевой пес послушался — что-то в ее тоне заставляло слушаться.
И тут мобильник зазвонил у нее. Катя чертыхнулась и, придерживая одной рукой младенца, запустила другую в объемистую сумку и отключила сигнал. Я глянул на часы. Четверть одиннадцатого. На дачу к друзьям я, похоже, уже не успею, только если брошу Катю с младенцем прямо
Не знаю, на что уходят деньги по национальной программе «Здравоохранение» — больница выглядела как при царе Горохе. В кабинете, куда нас провел охранник, по стенам коричневели разводы от протечек. В стеклянных шкафах лежала лишь пара облаток с ацетилсалициловой кислотой да активированным углем.
— Быстро врача и капельницу с физраствором, — скомандовала девушка охраннику.
Тот помялся, но потом, видать, решил, что на мошенников-грабителей мы все-таки не похожи. Да и взять с больницы, кроме угля в таблетках, нечего.
Катя, не глядя, скинула пальто. Я принял его. Уверенность в себе и точность ее движений вызывали уважение. Она стала снова распеленывать малышку и скомандовала мне:
— Выйди.
Я безропотно покинул помещение.
Навстречу мне крупными шагами следовала врачиха — в больших меховых сапогах, в расстегнутом халате. Она неодобрительно покосилась на меня, но ничего не сказала и по-хозяйски вошла в кабинет. Когда она проходила мимо, от нее пахнуло алкоголем.
…Нам пришлось признаться, что ребенок — не наша дочь, а подкидыш. Мы не углублялись в детали — электричка, рельсы, экстренное торможение. Врачиха сказала, что вынуждена будет сообщить в милицию.
— Эта ваша обязанность, — ответил я, — только имейте в виду, что милиция уже извещена.
Хоть мы уже перестали быть «мамой и папой», но в какой-то степени все же породнились. Я не имел ничего против. И даже видел в том некий знак.
После совершения всех формальностей мы вышли на крыльцо. Было уже без пяти одиннадцать. К своим друзьям я не успевал уже ни при каких условиях. Пока девочку оформляли и переносили ее в пустую палату, я позвонил и объявил, что приеду позже. Не вдаваясь в подробности, пояснил, что у меня срочное дело. Они не слишком удивились — привыкли, что меня могут дернуть в любое время дня и ночи. Только немного жаль было неведомую Леру, которой предстояло встречать бой курантов без кавалера. «Теперь она меня точно не простит, и у нас с ней ничего не получится», — подумал я с неожиданным облегчением.
Водитель «Нексии» по-прежнему ожидал у ограды больницы. Пока мы шли к такси, Катя неуверенно проговорила:
— Я еще могу успеть к Новому году. — И вопросительно взглянула на меня.
— Я провожу тебя.
— Зачем? — безо всякого энтузиазма возразила она. — Я прекрасно доеду сама. Если, конечно, таксист согласится меня везти… А ты езжай к своим. Тебя ждут.
— Они без меня обойдутся. И мне не нужны свои, — твердо сказал я. И прибавил: — Мне нужна
Катя ничего не ответила, но я заметил, что мои слова ей понравились.
— Что это вы дочурку одну в больнице оставили? — не скрывая осуждения, спросил водитель, когда мы влезли в прогретый салон машины и плюхнулись на заднее сиденье. — Да в Новый год? Погулять не терпится?
Мы с Катей переглянулись. Ничего не оставалось, как рассказать шоферу о подкидыше.
Скоро вся округа будет полна историй, как в новогоднюю ночь мамаша-подлюка выбросила своего младенца на рельсы.
— Дела! — воскликнул таксист. — Ну и куда теперь поедем? Маманю искать?
— Нет уж, — ответствовал я. — Ею займемся завтра. А сейчас отвезите-ка лучше Катю, куда она скажет. Ей сегодня досталось.
Катя благодарно сверкнула на меня глазами и попросила:
— Можете в город Щ.? На улицу Гарибальди?
— Поехали.
— А мы успеем?
— Должны.
— Может, все-таки поедешь своей дорогой? — вопрос адресовался мне.
— Я же сказал, провожу.
Авто рвануло с места. «Дворники» принялись разгребать снег на ветровом стекле. Мы неслись по только что выпавшему и никем не тронутому снегу. На улицах не было ни души, лишь светились окна в домиках дачного поселка, да кое-где вспыхивали за заборами гирлянды на елках.
— Как девочка? — тихо спросил я Катю. — Что врачиха сказала?
— Как я и говорила: дегидратация, обморожение. Но прогноз в целом благоприятный.
— Слава богу…
— А кто будет там, куда ты едешь? — перевел я разговор на тему, которая, честно говоря, волновала меня больше.
— Извини, пригласить тебя не смогу, — напрямую проговорила Катя, покусывая губу.
— Все-таки ревнивый бойфренд? Или муж?
— Нет. Но все равно неудобно. Родители. Бабушка, девяносто лет. Тетка.
— Я готов познакомиться с твоими родителями.
— Спасибо, — она усмехнулась, — за такую готовность, но она пока явно преждевременна…
— Так вы, ребята, не муж и жена? — воскликнул водила. — Дела!
В принципе я ненавижу, когда шоферы и другие посторонние вмешиваются в разговор, в который их никто не звал, но сегодня, в Новый год и в связи с особыми обстоятельствами, я таксиста не осадил. Напротив, подхватил его реплику:
— Нет, мы не муж и жена, но скоро ими будем.
— Перестань, Максим! — проговорила, вроде даже с досадой, Катя. — Болтаешь ерунду.
— Вот увидишь.
— А меня ты спросил?
— Спрашиваю. Прямо сейчас.
— Хватит! — Девушка, кажется, даже разозлилась. И добавила мягче: — Пожалуйста, давай закроем эту тему.
Я замолк и отвернулся к окну. Дачный поселок сменился дорогой, ведущей по полю, краем леса. По асфальту завивались бесприютные кольца поземки.
— Ты меня извини, — проговорила вдруг Катя совсем другим, мягким тоном, — но я правда не смогу тебя взять с собой. Хотя, — прибавила она тихо-тихо, — мне бы этого очень хотелось.