Золотой пленник
Шрифт:
– В любом случае это нам на пользу – могли ведь и просто так погнать, безо всякой учебы, – высказался Спирос. – Были бы мы под властью Гудьира, он бы клал нас в землю по двое в день – как прежде.
– И никогда не знали, кто будет следующим, – согласился Крафт. – Кстати, не пора ли нам подумать о том, чтобы рассчитаться с этой сволочью?
– Думаю, не надо спешить, мы еще не обжились, – сказал Питер. Его поддержал Спирос:
– Самый молодой прав, спешить не следует, тем более что нам предстоит война с Рафтером.
– Ты
– А ты думаешь, мы найдем для него пару серебряных рилли?
Густав тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой.
– А я говорил тебе, что не нужно обещать ему того, чего у нас нет, обошлись бы как-нибудь и дырявыми башмаками.
– Так верни их и выйди из договора! – вспылил Спирос.
– Ладно вам собачиться, – на правах самого старшего вмешался Крафт. – После драки кулаками не машут, будем выпутываться, как сможем.
– А у меня есть мысль: нужно поспрашивать у новеньких, может, кто что припрятал, или у тех, кого еще будут пригонять.
– А их будут пригонять? – усомнился Густав.
– Будут-будут, – подтвердил Крафт. – Я слышал, тыщи три нагонят, может, и не единовременно, но народу здесь будет много. Питер прав, нужно поспрашивать.
– Да? Ну найдешь ты монету, а платить за нее чем станешь? Наши штаны и гроша не стоят.
– А мы едой отдавать будем, – сказал Питер. – Народ, что с марша придет, за жратву удавится.
– О! – Спирос поднял кверху палец. – Что значит молодые мозги. Ты небось и грамоте обучен, Питер?
– Через год должен был малкуд закончить.
– Малку-у-уд? – произнес пораженный Крафт. Густав со Спиросом тоже уставились на своего товарища. – Так это ж денег немалых стоит!
– В малкуде учатся на ростовщиков, менял и банкиров, – доложил Густав. – У нас с окрестных хуторов в малкуде учился лишь сынок самого богатого скотовладельца.
Мимо прошли двое людей Рафтера, невольники замолчали, молодчики недобро на них покосились и пошли дальше, выискивая среди обедавших других должников. Вскоре одного подняли с земли и, посматривая по сторонам, стали тычками подталкивать в сторону складских палаток.
– Убить не посмеют, – сказал Крафт, провожая взглядом смирившуюся с участью жертву.
– Дык покалечат.
Спирос облизал ложку и вздохнул. Дни в лагере пролетали быстро, и подходил срок выплаты долга.
– Ничего, найдем деньги, заплатим за них едой, – начал успокаивать всех Питер.
– А как мы будет платить, самим, что ли, не жрать? – возразил Густав.
– Почему не жрать? Будем отдавать по четвертине – получится целая порция за один раз. По нашим условиям – хорошая цена.
Густав вздохнул, он не хотел отдавать четвертину порции, поскольку копил силы, чтобы сбежать. Мысли о своем брошенном хуторе с семьей, а самое главное, с лошадками и коровами, которых теперь, без сомнения, приберет к рукам брат,
– Слушай, а чего к тебе капитан приставал, как будто вы знакомы с ним?
– Обознался, – пожал плечами Питер.
– А я думаю – нет. – На лице Густава появилась хитрая улыбочка. – Или говорить не хочешь?
– Ты бы заткнулся, а? – предложил Спирос. – Если Питер захочет нам что-то рассказать, он расскажет, если нет – его дело.
– Подъем, бездельники! Сдавать миски и строиться!
Это был сержант Уэйт.
– Гудьира что-то не видно.
– Вон он – шатается уже.
40
Когда рота вернулась на учебное поле, капитан фон Крисп и лейтенант Горн были уже на месте. Они прекрасно отобедали в офицерском шатре, причем помимо говяжьего супа и телятины в виноградных листьях попробовали то, что давали их солдатам. Инициатором был капитан, который привык контролировать все, что касалось жизни вверенных ему людей, а лейтенант, чтобы покрасоваться перед коллегой, съел чуть ли не целую порцию баланды с бараниной, в результате чего объелся.
– Что это было там в супе, капитан? – спросил лейтенант, осторожно поглаживая живот, кирасу он был вынужден снять.
– Сечка.
– Сечка?
– Да. Это крупа такая.
– Крупа? Я никогда не ел никакой крупы. Как вы думаете, меня не пронесет?
– Не знаю, – пожал плечами фон Крисп, едва сдерживая улыбку. – Мне приходилось днями сидеть на солдатской каше, и ничего особенного со мной не случалось.
– Правда? – В глазах лейтенанта было недоверие, потом он тяжело вздохнул. – М-да, а мне казалось, что на войне самое страшное – выйти лицом к лицу с противником.
– Увы, есть еще блохи, холера, кровавый понос и много чего другого, что уносит жизней куда больше, чем превосходящие силы противника… Ну вон, кажется, и наша рота идет.
Они какое-то время наблюдали за шагавшими не в ногу невольниками, которые тем не менее крепко держали учебное оружие, и высоко поднятые пятнадцатифутовые древки уже не болтались из стороны в сторону, как это было утром.
– А они окрепли после вашего занятия, капитан, – заметил лейтенант безо всякой лести.
– Окрепли, – согласился тот. – А вот сержант совсем расслабился, эк его раскачивает.
– Кажется, его зовут Гудьир.
– Гудьир. Придется поучить эту сволочь, мне такие вояки на поле боя не нужны.
Лейтенант со скрытой завистью посмотрел на фон Криспа. Ему тоже хотелось научиться говорить с такой жесткостью в голосе. Для себя он решил, что обязательно потренирует эту интонацию на досуге.
– Р-рота-а, стой! – прокричал сержант Уэйт, однако невольники какое-то время еще продолжали шлепать по пыли. – Направо повер-тайсь!
С горем пополам была выполнена и эта команда.