Золотой пленник

Орлов Алекс

«Зачем мне три дня?»

Опустившись на табуретку у стола, фон Крисп страдальчески уставился на слугу.

– Ну, где?

– Вот. – Тот шагнул вперед и поставил перед хозяином бокал с дымящимся напитком. Это было нагретое виноградное вино с медом, перцем и изрядным количеством кислых ягод. Страдальчески морщась, капитан выпил содержимое бокала в несколько глотков, потом посидел пару минут с закрытыми глазами, а когда открыл их, увидел мир в совершенно ином свете.

– Давай завтрак!

– Несу, ваше благородие!

Перед капитаном

появилась тарелка с яичницей из шести яиц с подрумяненными ломтиками ветчины. Он с аппетитом начал есть, тем временем слуга раскладывал на кровати мундир и в последний раз оглядывал начищенные ботфорты. Дунул на перо в шляпе и поровнее положил меч.

– А булочка с джемом будет или белый хлеб?

– Будет, ваше благородие. – Слуга поспешил на кухню и вернулся с булками, джемом и большой чашкой крепкого чая.

– М-м, она свежая? – удивился капитан.

– Так точно, ваше благородие, только из печи. Пока вы спали, я сбегал через улицу к булочнику.

– Когда же он успевает их напечь, он что – совсем спать не ложится?

– Он рано встает, ваше благородие, такое у него ремесло.

– М-да, – покачал головой фон Крисп, жуя булочку с джемом. – Я бы никогда не смог стать булочником…

Отличный завтрак хорошо подействовал на голову, капитан полностью вспомнил, зачем ему надо в Лонгрен.

– Давай одеваться!

– Все уже готово.

– А сумка?

– И сумка тоже, чтобы мундир не помялся, я вставил в него «косточки».

– Хорошо, – кивнул фон Крисп. Второй мундир, капитана Лонгренского гвардейского полка, требовался для обмана стоявших на дорогах солдат. В гвардейском мундире к капитану было больше доверия, чем в пехотном, да и подозрение удается отвести, в том случае, если все откроется и командование затеет расследование.

Одевшись и затянув ремни, капитан почувствовал себя готовым совершить задуманное. Перед выходом он еще раз заглянул в дорожную суму – там, под гвардейским мундиром, лежал завернутый в чистую тряпицу свиток с тайным колдовским порошком. Убедившись, что он на месте, капитан взял у слуги перчатки и вышел из дому.

На улице была предрассветная синь, запряженный конь тряс головой и бил копытом по створке ворот, просясь на дорогу.

– Сейчас поедем, не торопись.

Приняв у слуги сумку, капитан приторочил ее к седлу и забрался на коня.

– Когда ждать, ваше благородие? – спросил слуга, открывая ворота.

– А тебе какое дело? Жди каждый день, чтобы не загулял…

– Дык где ж мне гулять?

– Жди дня через три, – ответил капитан, выезжая на улицу, дал коню шпоры и понесся по дороге.

44

Когда солнце только притронулось к горизонту, фон Крисп уже подъезжал к городу, в низинах еще клубился туман, а в кустах вдоль дороги сонно вздрагивали птицы.

У границы города, на полупустой заставе, спал, опершись на алебарду, часовой. Заслышав стук копыт, он приоткрыл один глаз, но поняв, что это офицер, продолжил сон, даже не подумав отсалютовать.

– Хороши

охранники, – пробурчал капитан, проезжая мимо.

В городе от дома к дому уже ходили молочницы, громыхали на своих арбах вечно грязные угольщики. Они стучались в ворота и ждали появления слуг с помятыми лицами, те забирали мешки с углем, вязанки лучин и, расплатившись, торопливо закрывали двери, чтобы поспать еще немного.

Проехав через ремесленный квартал, капитан остановился возле невзрачного домика за высокой каменной стеной. Спешившись и накинув узду на коновязь, он взялся за бронзовое кольцо и трижды стукнул в ворота. Почти сразу во дворе послышались торопливые шаги, и через приоткрывшиеся на дюйм ворота на капитана глянул чей-то глаз. Узнав гостя, ворота открыли шире. Фон Крисп оглянулся на улицу и вошел во двор.

– Пожалста в дом, ваша благородия, пожалста к дивану, пожалста… – затараторил низенький круглый человечек в красных шароварах и жилетке на голое тело. Из приоткрытой двери темного жилища несло пьяным дымом. Как-то раз капитан воспользовался приглашением и посидел у дивана, втягивая этот дым, но после чудесным образом потерял где-то три дня жизни – никаких воспоминаний о них не осталось.

– В дом не пойду, не люблю я вашего дивана, херес лучше. Ты, главное, скажи – дело надо делать?

– Ой нада, пожалста, ваша благородия, уй как нада!

– Ты разборчиво говори. Теллир был?

– Ой был, большой эрмай был, говорил, дорогу нада, пожалста.

– Какую дорогу? Или забыл, дурь дымовая?

– Зачем забыл? Пожалста, помню – дорога на Крей называется.

– На Крей? – Капитан сдвинул шляпу на затылок. – Это значит, пять постов и тридцать миль только в одну сторону. Придется коня менять. Ну ладно, я поеду прямо сейчас, так и передай.

– Передам, пожалста, – закивал связной Теллира, глядя куда-то мимо гостя.

– И ты бы заканчивал с этой дурью, ошибешься разок с названием дорог, и Теллир тебе башку срубит.

– Срубит, пожалста. Башку срубит, – согласно закивал круглый человек.

Капитан махнул рукой и вышел на улицу. И чего он взялся учить этого пропащего?

Вскочил на коня и поехал на северную окраину – там находилось хозяйство знакомого конезаводчика, фон Крисп часто брал у него лошадей для своих нужд или, когда было туго с деньгами, менял дорогую лошадь на простую с доплатой. Сейчас ему требовалось сменить коня, чтобы возвращаться из Лонгрена в Хаски на свежей.

Мимо проехал дозор городской стражи. Фон Крисп даже не повернул в их сторону головы. Для военных, квартировавших в городе, стражники были чем-то вроде бродяг: всегда небритые, в засаленных мундирах и с ржавчиной на алебардах – военные их презирали.

Несмотря на ранний час, в конюшнях уже кипела жизнь, дюжина конюхов и работников выводили лошадей, носили воду, мели двор и подсыпали корм.

Выглянув из-за ворот, капитан окликнул одного из них и приказал позвать хозяина. Конюх поставил ведро и помчался к дому со всех ног.