Золотой тюльпан
Шрифт:
Константин видел, что она хватается за единственную возможную отговорку.
— По крайней мере, ты будешь давать мне советы и замечания?
— Конечно. Почему бы не начать с вида, открывающегося с балкона? — Алетта распахнула стеклянную дверь.
— Да, я попробую. — Он сидел уже лицом к окну, так как любил завтракать, глядя на сад. Константин выбрал одно из перьев, открыл пузырек с чернилами и пристально посмотрел на открытый перед ним блокнот. — Вид чистого листа пугает.
— Вот почему художники стараются как можно быстрее нанести фон на холст. Начните
Алетта оставила Константина с его новым занятием. К полудню он сделал вполне сносный эскиз, показывающий, что он гораздо способнее, чем сам предполагал. Начиная с этого времени, за исключением периодов меланхолии, когда он не мог ничем заниматься, Константин рисовал довольно регулярно, а Алетта подготавливала ему натюрморты. Если выдавалась свободная минута, Сара с Йозефом по очереди позировали. Сначала Алетта испытывала боль в душе, исправляя ошибки Константина или указывая на них, так как ей приходилось самой брать в руки кисть, но постепенно ей удалось избавиться от чувства неловкости, считая его работы отвлеченным понятием, а Константин ни разу не просил ее нарисовать что-либо. Это заставило девушку задуматься, не относится ли он — несмотря на все его насмешки и выходки — гораздо тактичнее к ее чувствам, чем кажется на первый взгляд.
Франческа ни разу не видела Питера с тех пор, как они расстались у дверей дома Гетруд после возвращения из Харлема. Сейчас уже был конец августа, и Людольф — в третий раз с июня — снова находился в Делфте. Она знала, что он ждет, чтобы проводить ее назад на Кромстрат после окончания работы. Людольф сменил Вейнтье в качестве сопровождающего, так как нога Клары еще болела. Скорее всего, это было серьезнее, чем просто растяжение, и Клара ходила прихрамывая и могла пройти лишь небольшое расстояние, не испытывая боли.
Ян рисовал в этот день рядом с Фраческой и несколько раз напоминал ей, что рабочие часы давным-давно закончились.
— Ты начала в семь утра, и десять часов — более чем достаточно для одного дня.
— Я прерывалась в полдень, чтобы поесть, — ответила она, — и два раза ходила пить чай.
— Может создаться впечатление, будто ты не хочешь возвращаться на Кромстрат, — пошутил Ян, зная, как не нравится Франческе общество надменного человека, пытавшегося отвлечь ее от обучения живописью.
На лице Франчески появилась забавная гримаска.
— Утром Людольф уезжает назад в Амстердам.
— Значит, ты придешь завтра на наш музыкальный вечер?
— С удовольствием! Я буду ощущать себя свободной, как птичка!
На улице она увидела Людольфа, нетерпеливо прохаживающегося взад-вперед, так как он считал невозможным переступить порог дома, в котором, по его мнению, он подвергся оскорблениям со стороны невежественного художника.
— Сегодня ты поздно, Франческа.
— Я забываю обо всем на свете во время работы.
— Естественно, — быстро поправился Людольф. — Это достойно похвалы. Во всяком случае, ожидать тебя — просто удовольствие.
Внутренне Франческа закипела
— Я представлю свои работы на заседание комитета Гильдии, которое состоится скорее всего в апреле. И надеюсь получить членство в Гильдии в следующем мае, когда закончу двухгодичное обучение у Яна Вермера.
Людольф начал выражать уверенность, что она легко этого добьется, хотя не видел никаких ее работ, не считая своего портрета. Во время этих прогулок невозможно было вести с ним серьезный разговор. Казалось, он возбуждался уже от ее близости. Франческа никогда не лгала ему и не давала фальшивых обещаний. Но совершенно не могла понять, почему, находясь в ее компании, он глупел от любви настолько, что не обращал внимания ни на что, кроме собственных желаний. Однажды он спросил ее, почему она так и не сказала Гетруд о брачном контракте.
— Я не могу говорить с легкостью на тему, вызывающую во мне отвращение и несовместимую с моими понятиями о свободе.
Искренний ответ девушки не доставил удовольствия Людольфу, но ему, казалось, понравилась ее скрытность.
Франческа тихо вздохнула, когда он снова начал настаивать на определении даты свадьбы.
— Нет, Людольф. Я говорила вам несколько раз, что не буду обсуждать ничего, пока прохожу обучение в Делфте. Даже после того, как я войду в Гильдию, мне надо будет побыть какое-то время в Амстердаме с отцом, чтобы я могла подготовиться к возможным изменениям в моей жизни.
— Хорошо. Ты даешь мне уроки терпения, чему я никогда не учился раньше.
Франческа краем глаза взглянула на него. Подобный мягкий ответ раньше никогда не сорвался бы с его уст, но одержимость обладать ею делала его все слабее и уступчивее. Но узнай Людольф, что ему суждено потерять девушку, он стал бы во много раз опаснее. Иногда он напоминал Франческе собаку, ползающую на брюхе, выпрашивая лакомые кусочки со стола, когда он смотрел на нее, страстно желая получить любовь, которую она никогда не даст ему. Обеспечив, как ему казалось, гарантию, что она станет его женой, Людольф несколько изменился. Но если бы можно было выбирать настроения ван Девентера, то лучше бы он находился в присущем ему состоянии надменности.
Когда они подошли к дому Гетруд, Франческа знала, что сейчас Людольф будет столь же любезен к этой женщине, как был до этого к ней. После всего, что Клара рассказала о надеждах Гетруд выйти за него замуж, Франческа стала внимательнее следить за ними и заметила, что по какой-то неясной причине Людольф осыпал, хозяйку дома комплиментами и вел с ней задушевные беседы, как будто испытывал интерес исключительно к ней. Кроме постоянной опеки Гетруд, Франческа чувствовала, что у нее появился второй заслон от Людольфа, благодаря игре, которую он вел с фрау Вольф. Она была уверена, что он не намерен сообщать Гетруд о брачном контракте, пока не наступит день так нетерпеливо ожидаемой им свадьбы.