Золотой век
Шрифт:
— Странно… Давно ли они уехали?
— Давно, пожалуй, месяца два будет.
— Кто же теперь живет в их доме?
— Какие-то новые владельцы, ясновельможный пан…
— Стало быть, дом продан? — спросил с тревогою у домоправителя пан Вальковский.
— Продан, продан.
— Неужели так никто не знает, куда уехали наши соседи?
— У многих я спрашивал, ваша ясновельможность.
— Ну, и что же?
— Никто не знает, говорят, уехали далеко, а куда — не знают.
— Странно, непонятно.
— Я и сам, ваша ясновельможность, много дивуюсь,
— Может, они и не выезжали никуда из Киева, — продали дом и поселились где-нибудь здесь?
— Нет — выехали, выехали. Я это верно знаю…
— По догадке, что ли?
— Помилуйте, как можно по догадке. Я лично видел, как наши соседи укладывали на возы свои пожитки.
— Ну, ну, хорошо! Оставим про то говорить. Для меня теперь все равно, куда бы они ни уехали, — проговорил пан Казимир Вальковский; он не хотел выдавать себя перед своим домоправителем; из всех панских домочадцев и его прислужников никто не знал, не ведал про его любовь к красавице Ольге. Пан Казимир держал это в большом секрете и о своем увлечении никому не говорил.
Объясним, куда так неожиданно уехали из Киева Сергей Серебряков и его жена.
Серебряков и Ольга почитали для себя неудобным оставаться в своем доме; они решили совсем уехать из Киева и стали искать покупателя на свой дом.
Покупатель скоро нашелся и купил за хорошие деньги владение Серебрякова.
Серебряков со своею женой уехал в Крым, недавно присоединенный к Российскому государству храбростью русских солдат и их предводителем «великолепным князем Тавриды».
Как ни хорош был Киев, как ни красив своим местоположением, но Крым Серебрякову нравился еще больше, его давно манило туда, на юг.
Ольга, как ни жаль было ей расставаться со своим отцом и матерью, не стала возражать своему мужу и охотно с ним поехала; к тому же Серебряков стал последнее время все чаще и чаще прихварывать, — все те несчастия, какие ему пришлось испытать в своей жизни, имели пагубное влияние на его здоровье.
В Крыму он думал поправиться; а еще ему хотелось быть подальше от вельможного пана Вальковского.
Как уже сказали, Крым только недавно был присоединен к России, и рады были, если кто из русских переселялся туда.
Серебряков за баснословно дешевую цену приобрел большой участок земли в красивой местности, где теперь находится Ялта, построил дом просторный и красивый. Денег на постройку дал им старик Данило.
Серебряков и Ольга скоро привыкли к своему новому жилищу.
Благодатный климат произвел на больного Серебрякова прекрасное действие, он стал быстро поправляться, к тому же много способствовала его выздоровлению красавица Ольга; она почти все время неотлучно проводила около больного мужа и ухаживала за ним, как самая тщательная сиделка.
По своем выздоровлении Серебряков принялся за возделывание винограда, из винограда приготовлял вино.
Так тихо, вдали от суеты, жил Серебряков со своей любящей женой.
Мало-помалу он стал забывать свое былое несчастие
Скоро во всем Крыму пошли спешные приготовления к пышной встрече государыни; этими приготовлениями заведовал, на правах хозяина, светлейший князь Потемкин, главный виновник присоединения к России Крыма; по воле императрицы к фамилии Потемкина присоединено было еще «Таврический».
Невдалеке от дома Серебрякова воздвигались триумфальные арки и временный великолепный дворец для императрицы.
Работали не сотни, а тысячи рук; работами заведовали доверенные лица Потемкина.
Пошел слух, что и сам светлейший приедет посмотреть работы.
Услыхал это и Серебряков; в его памяти воскресли все те несчастия, которые пришлось ему перенести благодаря прихоти Потемкина; его сердце теперь наполнилось злобой к виновнику своих бед и несчастий.
— Ольга, ты слышала, кто сюда едет? — проговорил Серебряков, входя в комнату своей жены; на его похудалом лице видна была тревога, беспокойство.
— Государыню ожидают, ведь так? — ответила ему молодая женщина.
— Да, но раньше государыни сюда приедет мой злейший враг.
— Кто? Потемкин?
— Да, его ждут на днях…
— Так что же, неужели ты встревожен от этого?
— Да, да… Этот слух меня встревожил. Я просто не знаю, что мне делать. Если я увижу Потемкина, я, боюсь, не сумею сдержать себя. Через него я, Ольга, вытерпел страшное мучение…
— Сергей, помнишь, я тебе сказала, что отомщу за тебя твоему злейшему врагу, помнишь?
— Ну, конечно, помню…
— Я сдержу, милый, свое обещание.
— Как, Ольга, ты будешь Потемкину за меня мстить? — с удивлением воскликнул Серебряков.
— Да, не думай, Сергей, что для этого у меня не хватит силы, мужества.
— Ho как же ты ему будешь мстить?
— Не бойся, милый, я не убью Потемкина. Нет… я, я заставлю его пресмыкаться у моих ног, он будет просить, как милости, моей любви, и я, насмеявшись над ним, оттолкну его, и ты увидишь, какова будет моя месть, — проговорила громко красавица — глаза ее сверкали недобрым огоньком.
— Ольга, я бы простил Потемкину, все простил, если бы он раскаялся, передо мною извинился…
— Он будет у тебя, Сергей, просить прощенья.
— Ну, этого от него я не ожидаю, да едва ли Потемкин на это решится. Он теперь высоко стоит, недосягаемо, — возразил Сергей Серебряков.
— А я повторяю тебе, милый, он будет у моих ног… И тогда мы вместе с тобой над ним посмеемся.
Князь Потемкин прибыл в Крым для осмотра работ. По мановению его руки там совершались чудеса: строились и сооружались не только отдельные дома и дворцы, но даже целые города, прокладывались новые дороги, разбивались сады и аллеи. Времени для работы оставалось мало, работали даже ночью при свете смоляных бочек, факелов и костров.