Золотые века [Рассказы]
Шрифт:
Нагая, Жюнет подняла руки и коснулась ими шеи.
— Ожерелье тоже снять?
Пьер сделал неглубокий вздох. В бронхах у него что-то заклокотало, точно в засорившихся трубах. Кожа у женщины сияла белизной и казалась тонкой и упругой. Шея была длинной, очень длинной. Соски напряглись, а пышущая здоровьем грудь — какой твердой она должна оказаться на ощупь! — слегка дрожала. Пьете взглядом лизнул ее живот, спускаясь до пупка. Почти сразу под пупком появлялась тоненькая, чуть заметная линия волосков, сбегавшая вниз, стремясь к венерину бугорку,
— Сделайте шаг назад, — приказал Пьер, и Жюнет ему подчинилась. — Теперь повернитесь спиной.
Он никогда не мог предположить, что у женщин бывает такая ладная и плотная мускулатура, что они могут быть столь совершенны. Лопатки у нее выступали ровно настолько, насколько надо. Позвоночник и грудную клетку покрывала кожа, изумлявшая своей животной мягкостью, и все очертания ее тела отличались плавностью. Ягодицы казались выточенными из мрамора искусным скульптором, а ноги поражали своей стройностью: хотя щиколотки женщины были плотно прижаты друг к другу, ее колени не расходились — гармонию молодого тела ничто не нарушало.
— Ну, чего же вы ждете? — сказал господин Шисон.
Когда господин Шисон решил, что яйцо уже сварилось вкрутую, он попробовал извлечь его из кастрюльки и обжег себе пальцы. Как, черт возьми, вынимают крутые яйца из кастрюлек? Наверняка существовало какое-нибудь механическое приспособление, предназначенное для подобных целей, но ему об этом ничего не было известно. Он наклонил кастрюльку над раковиной и вынул яйцо, как смог. Потом он прихватил его тряпкой и с торжествующим видом водрузил свою добычу в серебряную подставочку; ее вытянутое основание делало сей предмет похожим на канделябр для гномов. С трудом удерживая равновесие, Шисон отправился в столовую и устроился за столом лицом к двери спальни, которая все еще была закрыта. Потом он ложечкой дважды ударил по верхней части яйца. Оно оказалось недостаточно твердым и скорлупа треснула с грустным хрустом. Господин Шисон посмотрел на дверь, из-за которой не доносилось ни единого звука. По всей вероятности, их чувственное объятие очень затянулось, подумал он. А может быть, это он действовал слишком быстро, пришло ему в голову в первый раз в жизни.
Дверь открылась.
— А, господин Пьете, — сказал хозяин дома, поднимаясь ему навстречу. — Заключенные уже поднялись на борт.
— Что? Что вы говорите? — Пьер бросился к нему.
— Я говорю, что заключенные уже…
— И вы меня не предупредили! Мой брат поднимается на корабль, мой любимейший брат уходит из моей жизни навсегда, а вы, человек, взявший с меня огромную сумму за прокат окна и изъеденного древоточцами стула, даже не удосужились оповестить меня об этом!
Пьете высунулся в окно и, вцепившись в раму обеими руками, завопил:
— Жюль! Жюль! О, боже мой, Жюль!
— Господин Пьете, соседи…
— Соседи! Какие еще соседи? Что за важные персоны ваши соседи?
Пьер, потеряв голову, начал метаться по комнате, вокруг стола, словно зверь в клетке. Он бормотал:
—
Он говорил требовательным и не терпящим возражений тоном, в его голосе звучала сталь. Шисон посмотрел на человека в длинном черном пальто и поднялся со стула.
— Я думал, что вы не желаете, чтобы вас беспокоили. Вы же находились в весьма приятном обществе.
— Я? В приятном обществе? Да вы с ума сошли, мой друг! — Говоря эти слова, Пьете воздевал руки вверх, а потом опускал их. Рукава скрывали его пальцы. Рука, державшая шляпу, крутилась точно крылья мельницы. Он ударил себя в грудь кулаком и разразился страшным криком: — В приятном обществе порочной твари, вы хотите сказать!
— Господин Пьете, я не позволю ни вам и ни кому другому произносить подобные слова в адрес моей жены и к тому же в моем доме.
Пьете набросился на Шисона. Сначала тот подумал, что Пьер собирается его ударить, и попытался спрятать свое лицо за клетчатой красно-белой салфеткой. Однако Пьете удовольствовался тем, что обхватил руками его череп и прокричал ему прямо в ухо:
— Вы не знаете свою жену. Ничего вы о ней не знаете. Вы представляете, что она сделала? Знаете, как она себя вела?
Шисон повернул к нему лицо, так что они почти коснулись друг друга носами.
— Она разлеглась на кровати и хотела со мной перепихнуться. Клянусь вам! — Он отодвинулся от Шисона. — А вы гарантировали мне, что это порядочная женщина! Это немыслимо.
Пьете посмотрел в окно.
— Вы хотите, чтобы я вернул вам деньги? — спросил Шисон.
— О, мой дорогой братец, братец мой! Ты всегда был таким сильным, таким безрассудным. Он не заслуживал того, чтобы я сегодня забыл о нем.
— Я готов обсудить с вами условия второго вашего заказа. Что же касается вида на порт, то в данном случае, господин Пьете, я считаю, что полностью выполнил все, что от меня требовалось.
Человек в черном длинном пальто забыл об окне. Подхваченный какой-то могучей силой, он вернулся к столу, где его внимание привлекло недоваренное крутое яйцо:
— Что это такое?
— Крутое яйцо.
— Что там внутри? Что скрывает его скорлупа?
Не ожидая ответа, он сунул палец в отверстие и погрузил в желток. Потом Пьер посмотрел на желтую жидкость с отвращением, но все-таки лизнул ее.
— Какая гадость. Я думал, что у вас не такой плохой вкус, мой друг. Вот у моего брата вкус был хороший. Этот человек всегда действовал решительно, смело и безрассудно. Я не просил его, чтобы он взял на себя ответственность за мои поступки. С детства брат всегда меня защищал. Стоило мне напроказить, как он говорил всем, что это его рук дело. О, бедный Жюль! — Тут он снова лизнул свой палец. — Отвратительно. А случалось ли вам пробовать сок из шлюхи? Я имею в виду тот, что у нее внутри.