Золотые земли. Сокол и Ворон
Шрифт:
– У ваших людей не бывает рыжих волос? – спросил Вячко. На Благословенных островах ратиславцев называли «красными» потому, что Злата и дружинники, которые пришли с ней к Императору, почти все были рыжеволосыми.
– Нет, таких не бывает, – печально произнесла Югра, отвернувшись к костру.
Скоро дождь прекратился. Втроём они легли спать под навесом, но ночь выдалась беспокойной и шумной. Вячко привык дремать насторожённо, будучи готовым проснуться в любой момент. Мир вокруг был нов и неизведан, и он подумал, что вовсе не заснёт. Но болота измотали его. Вдалеке
На болотах воздух был влажный, и эта влага прокрадывалась под одежду, просачивалась под кожу, пробиралась до самых костей. Не помогали близость костра и шерстяной плащ, от которого теперь воняло тиной и гнилью. За один день болото пропитало насквозь одежду, волосы и кожу. Вячко приснилось, что он сам стал частью топей, оброс тёмно-зелёным мхом и обратился в старую корягу, погружающуюся в трясину.
Он проснулся, почуяв опасность. Приподнялся, вгляделся в темноту. Хрустело дерево, пожираемое пламенем. Олоко сидел у огня, следил, чтобы тот не потух. Было мирно, спокойно, и Вячко посчитал, что ошибся в своих предчувствиях.
Не сразу за искрами костра он распознал золотые всполохи далеко на востоке.
– Уже рассвет? – тихо спросил он, не желая разбудить Югру.
Она лежала рядом, скрутившись в клубок, и казалась совсем маленькой. В своей огромной шубе девушка походила на медвежонка. Вячко улыбнулся собственным мыслям. Медведь – бурый и грозный – прежде красовался на знамени его рода. Говорили, когда Ярополк и Злата заложили Златоборск, лесной царь в обличье медведя явился к ним, давая своё позволение на строительство города. Ратиславцы посчитали это за благой знак. Не зря говорили, что только сильнейший из чародеев мог обратиться в медведя.
Но прошло много зим с тех пор. На знамени златоборских князей появилось кайло, окружённое солнечным светом, – знак Императорского рода, чья кровь текла в старших сыновьях Великого князя. Ярополк должен был править Ратиславией после отца, его род стал бы первым.
Вячко взглянул на небо, мерцающее на востоке.
– Светает, – повторил он, но Олоко вновь притворился, что не расслышал его слов. – Разбудить Югру?
Они собирались выдвигаться на рассвете, чтобы к концу дня успеть добраться до домика на болотах. Олоко и Югра сказали, что их дед мог бы помочь Вячко найти дорогу к Великому лесу. Это показалось странным, ведь старик вряд ли знал болота хуже своих внуков, но княжич согласился. Вряд ли охотники спасли его жизнь, чтобы после погубить.
– Не надо, – остановил Олоко, когда Вячко потянулся к Югре. – Пусть спит.
– Но уже рассвет.
– Нет, – Олоко поворошил ветви в костре. Отсыревшие, они плохо горели.
Вячко вновь взглянул на восток, но небо стало тёмным. Он прищурился, не веря собственным глазам. Неужто показалось?
– Но свет… я же видел…
– Это зелёная башня, – сказал Олоко. – Она порой светится.
– Башня? – Княжич никогда не слышал ни о чём подобном, хотя немало книг прочитал
– Она за горами, – пояснил Олоко. – Далеко. Птица день летать и ещё ночь. Но свет яркий, иногда видно.
– Я никогда не слышал об этом, – слова охотника взволновали Вячко. – Расскажи.
Олоко пожал плечами:
– Мало что рассказывать. Туда нельзя ходить.
– Почему?
Охотник поёжился, отвернулся к костру. Его чужое желтоватое лицо походило на безобразную маску, которую видел однажды Вячеслав среди подарков, что преподнесли его отцу заморские гости. Они сказали, что это лик древнего духа, обитавшего в их лесах. Злого, хищного, безжалостного и уродливого. Олоко не был уродлив, но раскосые глаза и узкий подбородок делали его лицо отталкивающим.
«Кто знает, может, так же сильно его пугает моё лицо, мои «огненные» волосы?» – подумал Вячко.
– Почему нельзя ходить к зелёной башне? – повторил он свой вопрос.
Олоко был недоволен его настойчивостью, но ответил:
– Там чудь.
– Кто?
Охотник покосился на сестру, в тёмных глазах было невозможно что-то разглядеть. Он прикрыл ладонью рот и показал на Югру. Вячко вздохнул и понимающе кивнул. Ему тоже не хотелось тревожить чужой сон.
– Спи, – посоветовал Олоко. – Рано вставать, долго идти.
Вячко опустился на еловые ветви, чувствуя под боком тепло человеческого тела. Он слушал треск костра и тревожный шёпот болот, медленно засыпал и всё думал о зелёной башне, сиявшей в ночи далеко за горами.
– Ики будет рад тебя видеть, – сказала Югра.
Она называла Ики своего деда, который жил в избушке где-то на болотах, дожидаясь возвращения внуков с охоты.
– Какой он, – спросил Вячко,– ваш дед?
– Ики мудрый и старый, – ответила Югра. – Он очень много видел и очень много знает.
Проснувшись поутру, девушка не переставала улыбаться. Пухлые губы растянулись так широко, что скуластое лицо совершенно преобразилось. Вячко с интересом наблюдал за ней, за тем, как ловко она ступала, зная каждую тропку и кочку и вовсе не опасаясь болот, как лукаво поглядывала на княжича, как взмахивала тонкими короткими косичками.
Олоко был хмур и молчалив. Он шёл последним, осторожно ступал вслед за княжичем. Впрочем, неразговорчивость парня не удивляла Вячеслава, по-ратиславски Олоко говорил с трудом в отличие от своей сестры.
– Вы давно живёте на болотах?
– Очень давно, – голос Югры прозвучал радостно. – Мы с Олоко нигде больше не бывали.
– А в Ниже? – напомнил Вячко.
– Один раз очень давно. Там плохо.
– Почему? – спросил княжич и тут же пожалел о собственном любопытстве, потому что вопрос неожиданно расстроил охотницу. Она переменилась, улыбка исчезла с её лица.
– Люди злые, – сказала Югра.
Она пошла впереди, больше не оборачиваясь, отчего Вячко не мог разглядеть её лица.