Золотые земли. Сокол и Ворон
Шрифт:
– Духи, – сделавшись враз серьёзной, сказала Югра. – Они порой бродят по болотам, не могут обрести покой. Это потому что они очень страдали при жизни.
– Это души мёртвых, – догадался Вячко.
Югра кивнула.
– Но зачем Олоко к ним вышел?
Девушка покосилась на сидевшего у стены Ики. Слепец молчал и, кажется, был глубоко погружён в свои мысли. Югра снова обернулась к Вячко и призналась с явной неохотой:
– Он узнал кое-кого.
– Ваших родителей?
Югра улыбнулась своим мыслям.
– Пей, огонёк, – она сунула кружку с отваром ему в руки. – Тебе поправляться нужно. Кто ещё поможет Олоко сваи
Вячко послушно принял кружку. Когда допил всё до последней капли, то прилёг, по привычке потянулся к изголовью, чтобы проверить, на месте ли лежал меч. Но его не было. Югра заметила волнение в его глазах, улыбнулась:
– Не лучше ли тебе без оружия? А то опять кинешься в драку. Отдыхай, ты нужен мне здоровым.
Мышцы напряглись, окаменели. Вячко приподнялся, чтобы возразить, но слова потухли на кончике языка. Голова потяжелела, и он прилёг обратно на спину. Дрёма опутала ноги и руки, коснулась лба, убирая рыжие пряди.
– Спи, огонёк.
Прошли дни, и Вячко окреп. Ожог на лбу оказался не так страшен и скоро зажил.
Вместе с Олоко они поправили одну из четырёх свай, на которых держалась изба. А после снова начались охота и рыбалка. Целыми днями юноши заготавливали запасы к зиме, а вечерами Югра рассказывала, как тяжело бывало на болотах, когда эта недружелюбная земля замерзала и покрывалась снегом.
Но и летом тошно, невозможно становилось там временами. Серость и влажность, туманы и холод. И извечное хлюпанье под ногами. Провести старость на болотах, чувствуя, как дряхлело и слабело тело, было, пожалуй, ещё не так невыносимо, как потерять счастливые годы юности, когда жизнь полна возможностей и радостей.
После той ночи, когда дом окружили болотные огоньки, Вячко часто стал замечать тоску во взгляде Олоко. Охотник сделался ещё молчаливее, и только однажды удалось его разговорить.
– Тебе не хотелось уйти в город? – спросил Вячко, когда они сидели недалеко от дома и крепили новое оперение к стрелам. – Ты же молод, мог бы разбогатеть. Хорошие охотники всегда нужны.
– Я не хочу золото, – помотал головой Олоко. – Я не понимаю зачем.
– Что зачем?
– Золото, – просто ответил парень.
– Как зачем? Чтобы купить одежду и еду, чтобы веселиться.
Вячко вспоминал все развесёлые вечера, что проводил он со своими друзьями и братьями. Не только с родными, те были много старше, но и с братьями назваными, с которыми связала служба и кровная клятва.
– Я сам добыть еда и одежда. И мне не надо денег веселиться, – серьёзно сказал Олоко.
Вячко понимающе кивнул.
– Твоя правда, – улыбнулся он. – Лучшее время, что было у меня, не стоило ни одной медной монеты. Знаешь, я никогда не чувствовал себя счастливее, чем у костра после долгого боя, – одно слово ступало за другим, вплеталось в полотно, и Вячко уже не мог остановиться, речь текла рекой, воспоминания захлестнули удивительно ярко. – Бывает, весь день лишь сечь и кровь, в груди дикий жар, всё тело словно от лихорадки бьёт, и, кажется, одна злоба в тебе кипит. Осмыслить не можешь, отчего люди такое зло творят, отчего они мучают и изуверствуют, ведут себя хуже диких зверей, и ты один из них. Но потом соберёмся у костра всей дружиной и поговорим. Небаба приготовит ужин – у него лучше всех выходит, – и мы едим не спеша. Знаешь, нарочно не торопимся, чтобы прочувствовать
Вячко замолчал, будто сейчас увидел перед собой костёр и товарищей, собравшихся вокруг. Все ли они ходили под небом, не случилось ли чего? Доля дружинника переменчива, а боги немилосердны, и каждый из его товарищей мог уйти неожиданно.
Олоко внимательно слушал княжича и становился всё мрачнее.
– Кого вы убивать? – спросил он. – Ты говорить – боль, кровь. Кого вы убивать?
– Татей, – ответил Вячко, но это слово было охотнику незнакомо. – Плохих людей, которые нападают на деревни и путешественников, грабят, убивают.
Олоко кивнул.
– Понимаю. Вы делать хорошо.
– Так что же, Олоко, – вспомнил о своём вопросе Вячко. – Не хотел бы ты жить в городе или хотя бы в деревне со своим народом? Вам с сестрой было бы лучше.
Охотник помотал головой, пряча глаза за ладонями. Были они грубые, обветренные, покрытые красной коркой.
– Нет, – тихо выдохнул он. – Мне с сестрой было плохо в деревне, я ушёл.
– Так вы раньше жили в деревне?
– Да, – кивнул Олоко.
– И что случилось? – допытывался Вячко. – Вас обидели?
– Мою сестру. Югра красивый, ласковый. Её обидеть, убить.
Вячко нахмурился, догадываясь, что могло вынудить молодую девушку и её брата покинуть родную деревню. Он хотел рассказать Олоко, что существовал закон и нужно было обратиться к князю, потребовать наказать преступников. Семья Югры имела право мстить обидчику и не должна была скрываться.
– Вы поэтому ушли на болото? Ты кого-то убил?
– Да, – каждое слово давалось Олоко с трудом, а на тёмных глазах выступили слёзы. Горькими были его воспоминания, не давали покоя. – Я убить, но поздно. Моя Югра мертва.
– Не стоит. Это не конец, – попытался успокоить его Вячко. – Она ещё молодая, красивая. Пойдите в другую деревню жить. Зачем себя и сестру хоронить?
– Она мертва, – повторил Олоко твёрже. – Совсем. В земле лежит.
Он поднял взгляд на Вячко, и тот почувствовал, как холодок пробежал по его позвоночнику.
– Югра мертва, её нет, – сказал Олоко. – Ты, Вячко, лучше бежать.
Глава 7
– Великий лес лежит от северных морей до болот на юге, от полей на западе до гор на востоке. Он полон тайн, которые скрыты от человека, – рассказывал когда-то Старый Барсук. – Если взберёшься на опушке на самое высокое дерево, так всё равно не увидишь ему конца. Из-за леса выходит по утрам красное солнце. Может, потому наша Звеня и поёт так красиво, что Хорс скрывается на ночь среди елей и пьёт ледяную воду прямо из лесных ключей…