Золушки из трактира на площади
Шрифт:
Матушка поднялась на второй этаж и заглянула к Весю.
– Чего вы дома сидите? – поинтересовалась она. – На улице так хорошо – не холодно и снежок падает.
– Матушка Бруни верно говорит! – вскакивая на ноги, воскликнул Рахен, и Бруни подумала, что неожиданно обрела в его лице рыцаря без страха и упрека. – Айда на улицу!
Весь чуть задержался.
– Бруни, – сказал он, будто сомневался в чем-то, – наши-то, мастеровые, с ними не знакомы еще. А вдруг подерутся?
– Ты мне сказал, что в ответе за них, – ласково улыбнулась ему Матушка, – но, ты
Она спустилась в кухню и указала на блюда с уже готовыми вафлями:
– Берите и раздавайте прохожим.
– Как – раздавать? – удивился оборотень. – Бесплатно?
– Бесплатно, – твердо кивнула Матушка. – День такой сегодня – для добрых дел! Не забудьте детей, которых встретите, нищих у храма и квартальных вдов – ты же знаешь, где они живут.
– Блюда верните, клыкастые! – закричал вслед мальчишкам Пип, когда они, зачирикав воробьиной стаей, подхватили тарелки и резво понеслись на улицу. Посмотрел на Бруни с любовью в глазах и неожиданно грозно рявкнул:
– А теперь хватит ерундой заниматься! У нас – мерзавчики! Пит? Пи-и-ит! Тесто подошло!
– Иду, мастер! – отозвался Конох, появляясь из-за занавески и потирая руки. – Эх, сейчас разойдусь – не остановите!
Бруни отломила кусочек вафли и задумалась о том, куда лежала дорога красноволосого оборотня. А еще о том, что, даже если любимый навсегда исчез из ее жизни – в ней останется его друг. Его… и ее. Навсегда.
– А чего он приходил? – вдруг спросил Пип. – Чего хотел?
– Ничего особенного, – пожала плечами Матушка. – Пиппо, налить тебе морсу?
Спустя неделю зима вступила в свои права: по Вишенрогу с гиканьем и воем загулял ветер, с неба сыпалась белая крупа, а у стен домов наросли кучи снега, убранного с тротуаров. На площади Мастеровых построили снежную горку, залили ее водой, и улицы оглашались звонкими голосами детей, спешивших покататься.
Бруни слышала их отдаленный гомон, но существовала как в тумане: днями напролет они с Пиппо пекли булочки, булочки, булочки. Почти все приглашенные на свадьбу прибыли во дворец, увеселения уже начались. Гости пили и закусывали, закусывали и пили – как выражался Дрюня. Мерзавчики пользовались у гаракенцев оглушительным успехом. Партии лакомства теперь отправлялись во дворец дважды в день – утром и в обед.
В один из вечеров Матушка вдруг поняла, что в эти суматошные дни напрочь забыла о письме от мужа. Перерыла постель, где вроде бы его оставляла, залезла в комод и проверила туалетный столик – оно как в воду кануло! Бруни на память не жаловалась и теперь задумалась: с чего это та сыграла с ней дурную шутку? Нет, не лежала душа к Ральфу Рафарину; да и стала бы она думать о ком-то другом после его высочества Аркея, наследника престола, герцога Тимьяшского и Веземского, владыки Горной обители и Семи островов?.. Бруни подходила к окну, смотрела на падающий снег, качала головой и кусала губы. И сама себе тихо отвечала: «Нет!»
Чтобы не терять время на дорогу домой и обратно, Пип временно переехал жить в трактир. Кухня
Повар занял ту самую комнату на первом этаже, которую Матушка предлагала Ровенне. По вечерам он и Бруни в компании Веся и иногда его друзей накрывали на стол и ужинали. От усталости после тяжелого рабочего дня не хотелось даже говорить, поэтому они молча и быстро ели, слушая рассказы мальчишек об университетской жизни.
– Скорей бы уже эта свадьба случилась! – вздыхал Пип. – Я, конечно, рад за его высочество Колея, и все такое, но очень уж это хлопотное занятие – свадьбы!
Матушка каждый раз вспоминала свадьбу Ваниллы и соглашалась, что да, мол, хлопотное. И скорее бы уж…
По истечении двух недель в Вишенрог прибыл король Йорли Второй с семейством: женой, наследным принцем и принцессой-невестой. Союз между Ласурией и Гаракеном креп, что было на руку обеим странам, развивающим морские торговые пути между двумя материками.
На встречу королевского кортежа Бруни идти отказалась, хотя Ванилла, которая почти оправилась от недомоганий и с разрешения целителя выходила гулять, тащила ее с собой едва ли не силком. Спас Матушку повар, метнувший на дочь гневливый взгляд, которому позавидовал бы сам Аркаеш, и рявкнувший:
– Оставь Бруни в покое! У нас еще мерзавчики не готовы!
Ванилла повздыхала и вернулась к разодетой в пух и прах Персиане, которая с детьми ждала сестру на улице, пообещав после рассказать об увиденном.
– Томазо звал поглядеть на дом, – сказала Бруни Пипу, когда подруга ушла. – Давай, сначала я схожу, а потом отпущу тебя?
– Иди, – кивнул тот.
Соглашение между ними тремя было подписано на следующий день после разговора Пипа и Бруни. Тогда же оформили купчую на дом и заполнили в магистрате документы на аренду земельного участка. И, хотя строительные дела быстро не делались, Матушка уже подумывала о списке мебельных и галантерейных лавок, куда следовало зайти для выбора мебели, обивки и приятных мелочей, украшающих интерьеры.
У бывшего дома Турмалина кипела работа. Мусор от разбора стены и крыши уже был убран. Каменщики под руководством самого мастера Пелевана начали восстановление фасада.
– Когда мы его побелим, – сказал, подойдя к Бруни, Томазо, – он станет картинкой. Думала уже, какую крышу будем ставить?
– Красную, – улыбнулась Матушка. – Белый дом под красной крышей – что может быть красивее?
Пелеван хмыкнул и огладил рыжую бороду, лучась довольством.
Распрощавшись с Томазо, Бруни отправилась назад, но, не дойдя до трактира, свернула к Дому Гильдии гончаров. Когда она постучала, дверь распахнулась с такой силой, будто демон рвал ее с петель. Успев удивиться силе маленького гончара, Матушка обнаружила перед глазами… декольте матроны Мипидо.