Золушки при делах. Часть 2
Шрифт:
– А я ведь жениться на ней хочу, - признался Пип. – Только вот Ванилька…
– Ох, Пиппо, - Бруни погладила его по плечу, - она побесится и поймет… Вот увидишь!
– Ты думаешь? – обрадовался повар.
Принцесса кивнула.
– Вы уже решили – когда?
– На Золотые дни, как Ванилька замуж выходила. Она к тому времени уже родит, все легче ей будет на свадьбе! Пресвятые тапочки!
– Пип схватился за голову. – А ты-то на сносях будешь! И как же?..
– Мы что-нибудь придумаем, -
Сейчас ей казалось, до осени еще очень далеко, а предстоящие роды вообще представлялись чем-то нереальным.
– Как там Питер? – спросила принцесса, желая перевести разговор. – Справляется?
– Мясо жарит, прям как я! – похвастался Пип. – Начал осваивать рецепты оборотней, но никак ему не даются их приправы! Они для людей-то никакие, а для них - сильно пахучие, а он все время с ними перебарщивает. Весь пару раз ему помогал – приходил на кухню, отмерял сколько чего. Ровенна все записала, вроде теперь дело на лад пошло – народ говорит, рычат в трактире куда реже!
Бруни засмеялась. Смеясь, повернулась к тому простенку, где висело «Похищение». И увидела стоящую перед картиной женщину – невысокую, хрупкую, черноволосую. Одета та была в странное платье – простое, белое, в пол, больше похожее на исподнюю рубашку не по размеру. Однако никто из посетителей на нее внимания не обращал и пальцами не показывал.
– Я, пожалуй, пойду на кухню, - сказал Пип, - а то ребятки меня уже, наверное, заждались! Передавай привет Ка… кхгм… Его Высочеству Аркею!
– Обязательно передам. А ты скажи Питеру, что я как-нибудь загляну. Хочу послушать редкое рычание, - улыбнулась Бруни.
Повар ушел. Поколебавшись, принцесса подошла к незнакомке и остановилась позади, делая вид, что разглядывает картину.
– Глядя на мастера Висту никогда не подумаешь про истинное величие гения, - вдруг сказала та, не поворачивая головы.
Голос у нее был глубокий и хрустальный, на согласных будто льдинки позвякивали.
– Однако он таков, - негромко ответила Бруни.
– Интересно, откуда он берет образы?
– словно не слыша ее, продолжила незнакомка. – Нет, я понимаю, сюжет известный, но эти полутона… эти тени… этот ракурс, наконец! Скажите, вас он пугает так же, как и меня?
Она продолжала смотреть на картину, а принцесса отчего-то страшилась сделать шаг вперед, чтобы заглянуть ей в лицо. Однако на всякий случай уточнила:
– Ракурс?
– Паук! – воскликнула женщина и передернула плечами. – Терпеть не могу пауков! Впрочем, - задумчиво добавила она, - очень надеюсь, что их больше нет на Тикрее!
– Пауков? – изумилась Бруни.
Ей все больше казалось, что она разговаривает с сумасшедшей, одной из тех городских юродивых, которых одни считают одержимыми, а другие – святыми.
–
Принцесса невольно положила руки на живот, будто пытаясь защитить его.
Незнакомка обернулась. В ее глазах перетекали один в другой цвета с картины Висту.
– Сюрпри-и-из! – громко засмеялась она, зазвенела хрустальными колокольцами.
И снова никто не посмотрел в их сторону.
Бруни испуганно моргнула и… не обнаружила ее рядом с собой. Отчаянно завертела головой, но в пустой комнате негде было укрыться.
Красавица в белом платье исчезла! Лишь едва ощутимо пахло розами.
***
На следующий день после подписания Его Величеством указа о назначении мастера Вистуна придворным живописцем, принцессу навестила матрона Мипидо.
– Я… так… рада… - рыдала она, потрясая мощным килем, - наконец-то… его… оценили… по… заслугам!
– Да что ж ты плачешь? – смеялась Бруни, обнимая ее и гладя по голове, как маленькую. – Надо радоваться!
– Как же… радоваться?.. – вопрошала Клози. – Когда… он… теперь будет… целыми днями… во дворце… пропадать! А тут столько баб… то есть дам… изысканных… ху-у-у-уденьких!!!
– Да он и не посмотрит в их сторону! – возмутилась принцесса. – Его муза – ты, и только ты!
– А как же мы будем… ви-и-и-идется? – не успокаивалась та. – Он – ту-у-ут! А я…
Она больше не могла говорить и взяла самую высокую ноту. Судя по звукам из коридора, гвардейцы, охраняющие вход в покои, дружно отшатнулись от дверей, а потом так же дружно вернулись на место и взяли на караул.
Двери в столовую, где разговаривали Клози и принцесса, распахнулись, впуская… Его Величество в сопровождении Стремы.
– Вы так кричите, моя дорогая невестка, что я подумал было – роды уже начались! – с порога заявил тот, недовольно морщась.
Пес гавкнул, соглашаясь.
Клози закашлялась означенной нотой.
Редьярд, увидев матрону, подавился собственным недовольством и замолчал.
А оказавшаяся между ними Бруни растерялась, не зная, к кому спешить на помощь.
Клози, торопливо стерев слезы, попыталась изобразить улыбку и реверанс и снесла два стула.
– Клозильда! – воскликнул король, тоже приходя в себя. – Золотая моя, о чем вы печалитесь? Вам должно радоваться!
– Это она так радуется! – поспешно пояснила принцесса.
– Теперь мы будем чаще видеться, - Редьярд подошел к Клози, оттеснив невестку, и взял ее руки в свои: – И нам всем это пойдет только на пользу!
Его Величество умел волновать женщин. Сейчас от него исходили волны мощного, теплого обаяния, которые ощутила даже Бруни.