Зона бессмертного режима
Шрифт:
Наконец дошли.
– О великий Ану, да будешь ты благословлен небом и землей, – дружно затянули прощальную молитву местный царь, верховный жрец и его подручные. – Не забывай нас, благословляй нас, ты наш Отец…
– А вы дети мои, – рявкнул Ан в громкоговорящее устройство, да так, что дети его вздрогнули, обнялся с корешами, попрощался с подчиненными и в компании супруги, Мочегона и братвы чинно зашел на борт. Следом по трапу двинулся печальный Исимуд, – похоже, ему здорово не хотелось покидать голубую планету. Однако куда ты денешься? Загромыхали двигатели, вздрогнула земля, и грузопассажирский, напоминающий гигантский фаллос «Апин», могуче встав на огненном хвосте, пошел вверх – летали, для воспитательно-психологического эффекта, исключительно на нем. Плавно ввинтились в атмосферу, пробуравили плотные слои и взяли верный курс на звездолет. Невыспавшаяся
Спустя годы
– М-м-м… Похож, похож, – веско одобрил Исимуд, сделал шаг назад, потом три шага вбок и дружелюбно рассмеялся: – Ей-богу, как одна мать родила. Мои поздравления, генерал.
– Поздравлять не с чем. Зреет культ личности, – вроде бы с неудовольствием отозвался Ан, однако же с едва заметной улыбкой. – Вначале Центр управления назвали моим именем [237] , теперь вот это чудо с крыльями и моим фейсом. Могли бы и посимпатичнее найти.
237
Речь идет о древнеегипетском городе Ане, он же Гелиополь.
– Дорогой учитель, вы не понимаете, здесь ничего личного, – тонко встрял в общение ухмыляющийся Тот. – Всего лишь психология, законы управления. Толпе нужен кумир, объект для поклонения, персонифицированная квинтэссенция власти. Символ, если хотите, икона, хоругвь. Зримый образ божественного величия. И мы его толпе дали.
Они стояли на опушке платановой, полной птичьих переливов рощи, прямо перед ними блистало золотом и красками огромное сюрреалистическое изваяние – крылатый лев-гибрид с человеческим лицом [238] . Собственно, как сюрреалистическое-то. В свое время Тот с Нинти наплодили вот таких сфинксов во множестве, правда, живых, без крыльев и габаритами поменьше, иначе было бы не прокормить. И ничего не имеющих общего с Аном. Абсолютно ничего.
238
Большой Сфинкс изначально был ярко раскрашен, крылат и покрыт позолотой.
– А потом, изваяние очень функционально. Прошу обратить вас внимание, дорогой учитель, куда смотрят ваши глаза. Гм… – Тот виновато улыбнулся. – Я имел в виду направление взгляда Сфинкса. Он смотрит точно на восток, вдоль тридцатой параллели. То есть вдоль центральной линии посадочного коридора, на которой расположен Центр управления. Это ведь очень символично, не правда ли [239] ?
– Да, премиленький кроссворд для любознательных потомков. – Исимуд кивнул, уважительно оскалился и пальцем, напоминающим сардельку, показал на действо, кипящее неподалеку. – Это что за долгострой? Ваш Сфинкс на него и не смотрит. Жопой повернулся.
239
На тридцатой параллели, в частности, находятся пирамиды в Гизе, Гелиополь, Эриду, Персеполь – священный город древних персов, Хараппа – альма-матер культуры долины Инда, священный город буддизма Лхаса.
Хоть и ухмыляясь спросил, а с интересом, неподдельным и глубоким, – все происходящее здесь с некоторых пор стало ему близким и волнующим. Да и вообще, что-то зачастил Исимуд на голубую-то планету. Заходил сюда на мягкую посадку по любому поводу, большому и малому. И дело было даже не в деньгах, вложенных в концессию, причем деньгах весьма и весьма солидных, нет, тянуло его сюда по другой причине, отнюдь не материальной. Дело в том, что Исимуд влюбился, по уши, давно еще, в ту самую, ближайшую к нему, крутобедрую жрицу. Выкупил ее у храма, нажил пару-тройку детей и был счастлив – уж больно по душе, а главное, по члену пришлась ему красавица лулу. Нигде – ни на Альдебаране, ни в Кассиопее не встречал он таких умелых рук, ласковых губ, такого понимания, привязанности и страсти. В общем, любовь-морковь. Одно было плохо, совсем
– Это, с вашего позволения, любезный друг, никакой не долгострой, а стройка века, – с гордостью улыбнулся Тот, и даже показалось, сделался выше ростом. – По моему личному, согласованному с учителем, – он кивнул на Ана, – проекту. Здесь, – он величественно повел рукой, – будет располагаться командно-указательный комплекс, являющийся неразрывной частью Ориентировочной посадочной сетки. Он будет представлять из себя три пирамиды с белыми, тщательно отполированными гранями, идеально отражающими свет [240] . Ну и внутри, естественно, приемно-следящая аппаратура, генераторы полей, комплексы защиты. Работы еще непочатый край. Хотя стараемся, делаем все возможное.
240
По свидетельству Геродота, пирамиды в лучах солнца напоминали три ярчайшие, упавшие с небосклона звезды. Свою облицовку из белого известняка они утратили во время землетрясений в XII—XIII веках нашей эры. Она благополучно пошла на строительные нужды каирцев.
Да, действительно, работа спорилась. Брызгали лазерные лучи, сновали гравитележки, проворные мастеровые лулу бодро вершили процесс. Заправлял всем крепкий черноголовый с блестящим, наголо обритым черепом. В левой руке он держал папирус, с которым поминутно сверялся, в правой – длинную тяжелую палку, которую охотно пускал в ход. Движения его были уверенны, напор неиссякаем, начальственный голос полон эпитетов. В общем, это был гений отвеса, маэстро чертежа, виртуоз мастерка, прораб божьей милостью.
– Мой ученик, любимый, – заметил не без гордости Тот. – Зверь. Даром что хорошо обучен. Имхотепом зовут. Будем скоро глушить ему ген старости. Заслужил [241] .
– Да, зверь. Заслужил, – согласился Ан, с горечью вдруг понял, что симпатизирует Сфинксу, и, гадливо сплюнув, отвернулся. – Ну что, поехали? Жрать охота.
– Правильно, утес, глист в свисток свистит, – одобрил Мочегон с оскалом голодающего. – Довольно зрелищ, давай икры. Эй, Таммаз, заводи мотор.
241
Имхотеп – покровитель ремесел, искусств, знаний и наук в Древнем Египте. Ему приписывается авторство так называемой «Книги планов храма» – свода архитектурных канонов и наставлений для зодчих и скульпторов. Она, увы, не сохранилась. Древние греки отождествляли Имхотепа с Асклепием.
Ехать было недалеко, на другой берег Нила, в скромный, лишь не так давно построенный дом Тота в Гелиополе. До этого он жил наездами у тамошних жрецов, учил их уму-разуму и сути бытия. Хорошо учил, с напором, спуску, поблажек не давал. Докучливо ездил по ушам, с чувством капал на мозги, вдалбливал знания на века, будто длинным, острым, очень крепким клювом по черепу долбил. Отсюда и получил свое меткое прозвище – Ибисоголовый, дружеское, уважительное и негласное. А что, хорошая птица ибис, полезная. Да и Тот неплох.
Между тем сели в гравикар, мягко утонули в креслах, однако вибромассаж включать не стали, обошлись. Чего тут ехать-то, пустяки, каких-то два беру.
Глухо заурчал мотор, пискнули генераторы пси-поля, плавно ушли вниз, на мгновение замерли и полетели назад деревья. А впереди во всем своем величии уже виднелась могучая река, полноводная, широкая, дающая всему краю жизнь. Нил…
– Ишь вы, толстожопые. – Ан глянул вниз, на расслабившихся гиппопотамов, добро улыбнулся, с умилением вздохнул и сразу же одернул сам себя, сделался суров. – Да, старею, становлюсь сентиментальным. Хрена ли нам гиппопотамы. Вот бы на мясо их…