Зона Посещения. Бродяга Дик

Хорсун Максим

Картоха швырнул следующую гайку. Папаша дал знак продолжить движение.

– Стоп! – Картоха поднял руку. – Что это за художества?

Ким выглянула из-за плеча Строгова. На полу был прочерчен пунктирный полукруг, примыкающий к стене. Внутри полукруга валялись покрытые мумифицированной плотью кости. Ким с интересом присмотрелась, но человеческих останков в этой куче не обнаружила. Крысы, собаки, кошки, летучие мыши, всякая пузатая мелочь.

– Мы отметили расположение постоянных аномалий, – ответил Лопес. – Здесь, если не ошибаюсь, притаилась

«душегубка».

Кучерявый запустил в гиблое место подобранной гайкой. Железка пролетела аномалию насквозь, как ни в чем не бывало.

– Да, «душегубку» только своей шкурой определить можно, – пояснил Папаша Линкольн для Ким.

– В тоннеле больше таких нет, – сообщил Лопес. – По крайней мере – до сегодняшней ночи не было.

Отряд двинулся дальше.

– Хорошо идем! – подал голос из арьергарда Кучерявый. – Как по бульвару! Вот если бы всегда так ходить в Зону.

– Артефакты все выработали, – заметил Навуходоносор. – Чисто, будто метлой мели.

– Святоши хреновы, – согласился Злой. – Мы, дескать, руки об артефакты не пачкаем! Дескать, бережем бессметные души! Дьяволу дьяволово, да? А сами небось подобрали все и выменяли на оружие и наркоту, да?

Лопес не стал отпираться.

– Добро должно быть с кулаками, – ответил он развязным тоном. – А грехи наши Гуталин отмолит, у него это хорошо получается. Манна небесная на головы нам не сыплется, а жить община как-то должна.

– Ну да, – саркастически усмехнулся Строгов. – Грех, совершенный во имя благой цели, грехом не является. Узнаю типичное ханжество всех пришибленных праведников.

– Ты меня знаешь, Мигель, – отозвался Лопес. – Какой из меня праведник?

– Почему тогда служишь Гуталину? – осведомилась Ким.

Лопес высокомерно поглядел на нее.

– Ну, призвание у меня такое – прислуживаться ниггерам, веришь?

– Не-а, – мотнула головой Ким.

– Твои проблемы. Вообще, исповедует у нас Гуталин, а не ты… как тебя там. «Дейли Телеграф», – Лопес поджал губы и отвернулся.

– Повежливей с дамой, ты! – донесся из арьергарда голос Кучерявого.

– А ты не забывай смотреть по сторонам, а то сдохнешь первым! – не оборачиваясь, бросил латинос. – Кстати, впереди – «комариная плешь». Обходим вдоль стен, но самих стен не касаемся! В них тоже что-то есть.

Брошенную гайку словно прихлопнул невидимый молот. Она, расплющенная, тяжело брякнулась на цемент. Ким почувствовала, что ее влечет, словно магнитом, в центр аномалии. Сквозняк, казалось, обдувал «комариную плешь» со всех сторон, по цементному полу скользили ручейки пыли, чтобы, проникнув за проведенную краской черту, растечься тончайшим слоем.

– Папаша, я пошел, – сказал Картоха и бросил гайку к самой стене.

– Давай, – Папаша Линкольн вытер рукавом пот со лба. – Сохраняем порядок движения. Лопес – следующий.

Ким было и смешно, и страшно наблюдать за Картохой. Этот сталкер напомнил ей мима, которого она временами видела в Центральном парке – тот частенько изображал пьяного, идущего вдоль невидимой стены и натыкающегося

на невидимые препятствия. Глядя на ухищрения Картохи, Ким подумалось, что она никогда не сможет повторить что-то подобное, и что ее обязательно размажет по цементу, точно арахисовое масло.

На цемент брякнулась еще одна гайка.

– Чисто, Папаша, – отчитался Картоха. – Я прошел.

– Молодец, мужик, – одобрил старый сталкер. – Давай теперь ты, Лопес, двигай поршнями. А потом – моя очередь.

Просочился и Лопес. И Папаша Линкольн играючи проскользнул между двумя аномалиями, не подпалив бороды. Строгов крякнул, с хрустом потянулся, а затем и он бочком-бочком обошел «комариную плешь». Оказавшись на другой стороне, он протянул к Ким широченную лапу.

– Давай, Дейли! Не бойся – места навалом! Целый тротуар!

– Давай, кобылка, не дрейфь! – проговорил за ее спиной Злой. – Заодно потренируешься. Тут для тебя – настоящий полигон. Как по заказу!

Ким шагнула вперед.

– Руки! Руки! – тут же загалдели все. – Зачем руки расставила! Прижми к себе!

Она и в самом деле пошла, как канатоходец, пытающийся удержать равновесие. После окрика сталкеров, Ким вытянула руки по швам и двинула, высоко поднимая ноги, как солдат почетного караула или, скорее, как цапля.

– Вот умора! – хохотал Злой. – Я не могу! Никогда не думал, что в Зоне буду вот так надрывать бока! Папаша, зачем мы взяли с собой этого клоуна?

У Ким пылали щеки. С одной стороны, ей было стыдно, а с другой… она видела, как «комариная плешь» затягивает в себя пылевые струи, и еще – как влажно отблескивает стена, и внутри стеклянистой влаги пульсирует что-то похожее на кровеносную систему. И когда Ким смотрела на эту мокрую ерунду, то в ушах как будто противно пищал ультразвук, а по коже шел мороз.

– Молодец! – Строгов подхватил ее за предплечье, подтянул к себе. – Добро, Дейли. Так держать, – он поглядел на Злого. – Давай, пивная бочка. А мы посмеемся.

– Только не очень громко, – посоветовал вдруг Лопес, встревоженно озираясь. – Все-таки вы не в «Боржче» бейсбол смотрите.

– Что там дальше? – поинтересовался Папаша Линкольн.

– Близнецы дальше, – ответил латинос.

– Какие еще Близнецы? – переспросил Строгов.

– Двойной «веселый призрак», – отозвался Лопес, вглядываясь в завешенную тьмой глубину тоннеля. – Если Близнецы спят, то нам повезло. И наоборот: если не спят, то очень-очень не повезло.

– Логично, – согласился Строгов.

– Ушей у них, конечно, нет, – Лопес побрел за Картохой, который успел метнуть следующую гайку. – Но лучше не шуметь: кто его знает, по каким законам живет этот кусок Зоны.

– Слышали? – переспросил Папаша Линкольн. – Чтоб все держали пасти на замке!

– Слишком большой отряд, – тихонько прокомментировал Строгов для Ким. – Не армия, не полиция. У каждого свои представления о дисциплине.

– Сброд, – ляпнула первое, что пришло на ум, Ким. И сейчас же поежилась под потяжелевшим взглядом Строгова.