Зона справедливости
Шрифт:
— Остальные спали, — напомнил Геннадий Степанович. — Так что других свидетелей не было. Ты один… И кругом ты! Ты, Алексей Петрович!.. И опять ведь не договариваешь… Боишься? Чего?
— Боюсь, что в психушку отправите… — с невесёлой ухмылкой признался Колодников.
— Туда ещё попасть надо, — заметил опер. — Бесплатно сейчас никого никуда не положат…
«Сказать ему или не сказать насчёт бутылки?..»
— Ещё чаю можно? — грубовато спросил Колодников.
Не произнеся ни слова, Геннадий Степанович нагнулся за большим чайником. Странно… Даже и не удивился.
Колодников склонился над чашкой, и линзы тут же запотели. Снял очки, огляделся, тоскливо прищурясь… Обстановочка… Скудно живёт милиция…
— Про бутылку я ещё не сказал… — вымолвил он со вздохом. — Бутылка та самая… Со следами крови… Она ведь при мне из арки выкатилась. Я уже к крыльцу подходил. Потом слышу стук сзади какой-то… Двор-то — гулкий… Обернулся — бутылка…
— И чего? — дословно повторив Димку, спросил опер.
— То есть как — чего? — вскинулся Колодников. — Да ведь это значит: расправились уже с ними! Пока я через двор шёл, мимо арки… То есть погляди я тогда в их сторону…
— Чего ж не поглядел?
Колодников замялся, мотнул головой.
— Обиделся я на них… Сопляки, а командуют! — Тут его снова прошиб озноб, и голос сошёл на шёпот: — А может, и хорошо, что не поглядел…
— Всё? — спросил опер.
Колодников не ответил. Геннадий Степанович вздохнул.
— Негусто… — устало упрекнул он. — По капле всё из тебя выжимать приходится… Даже и не знаю, как тебе помочь, Алексей Петрович…
— А чего мне помогать? — ощетинился тот. — По-моему, это в ваши обязанности не входит!..
Опер утомлённо потёр переносицу.
— Хорошо. Поставь теперь себя на место следователя. Вот перед ним твои показания по серой «Волге»… А водителя, учти, вчера в сознание привели… Так он показал, что удары монтировкой ему нанесли с заднего сидения, когда заруливал в арку…
Колодников ошеломлённо пожевал губами. Странно, но особого волнения он на этот раз так и не почувствовал, хотя слова, произнесённые только что Геннадием Степановичем, вполне можно было назвать роковыми. Мало того, пришло странное тоскливое равнодушие. Что там обычно вырезают на стенке барака? «Не верь, не бойся, не проси…» Так, кажется?
Потом вдруг нахлынуло вчерашнее. «Афф… — говорила она. — Афф…» Если загребут, то хоть бы встретиться успеть…
— Так это что же?.. — туповато выговорил Колодников. — Это, выходит, я у него в «Волге» сзади сидел? Так, что ли, по-вашему?..
— Да нет… — вздохнул опер. — Не было тебя в «Волге». И никого не было, кроме самого водителя. Так он, во всяком случае, думал… И потом… — Тут Геннадий Степанович приостановился и скептически оглядел Колодникова. — Да выяснили мы, что ты за человек, выяснили… С самого начала… Прости, конечно, — усмехнувшись, продолжил он, — но мямля ты, Алексей Петрович, интеллигент… Никогда ты никого не ударишь! Тем более — монтировкой, тем более — сзади…
Алексей вспыхнул и выпрямился. Да что он себе позволяет, этот Геннадий Степанович! Слышать о себе такое было просто обидно…
— Если я такой, как вы говорите, — процедил Колодников, —
Опер глядел на него, явно решаясь на что-то.
— А не помнишь, — как-то больно уж неспроста завёл он, — в тот вечер, когда водителя грохнули, сын твой в котором часу домой вернулся?
— Димка? — Колодников принял удивлённый вид, хотя сердце у самого так и заходило под рёбрами. — Да откуда же я знаю!.. Меня от вас в три часа ночи привезли… Он к тому времени, наверное, спал давно… — Весьма натурально осёкся и въелся глазами в опера. — Вот только Димку приплетать сюда не надо!.. — с угрозой произнёс Алексей. — Уж он-то здесь совершенно ни при чём! Ему самому потом досталось…
— Знаем… — равнодушно отозвался опер. — Досталось. Причём дважды… Так вот я тебе и говорю: поставь себя на место следователя. Сам Алексей Петрович Колодников пальцем никого не тронет. Сволоту всякую, рискуя собственной шкурой, тоже вряд ли станет покрывать… А вот родного сына…
— Да вы что?.. — прохрипел с остервенением Колодников, приподнимаясь со стула. Казалось, ещё секунда — и он протянет растопыренные пальцы к горлу Геннадия Степановича. Сам опер наблюдал за всеми этими судорогами чуть ли не со скукой.
— Ты сядь… — сказал он. — Конечно, это тоже мало что проясняет, но ведь кроме вас двоих рядом больше и нет никого…
— Меня!.. — С пеной у рта Колодников опустился на стул. — Меня одного, а не нас двоих!.. Димки там и близко не было!..
— Сам же сейчас сказал, что не знаешь, в котором часу он тогда пришёл, — напомнил опер. — Ну давай вместе посчитаем… Дважды набили морду. Причём во второй раз — в ночь расправы над Скуржавым… Погоди! — сурово сказал он встрепенувшемуся было Алексею. — Дальше. Все потерпевшие, в том числе и ваш этот директор, так или иначе были связаны с группировкой Полтины…
— Ну а это-то тут с какого боку? — взвыл Колодников и почему-то сильно этим опера озадачил. Геннадий Степанович даже откинулся слегка на спинку стула и моргнул несколько раз подряд.
— То есть как это — с какого боку?.. — недоверчиво глядя на Алексея, проговорил он. — Твой Димка где работает?
Колодников посопел, отворотился.
— В ларьке торгует… — буркнул он.
— Ну папаша!.. — посетовал опер, изумлённо покрутив головой. — Даже не знает, чем родной сын занимается! Да не торгует он… Не торгует! А бригадирствует на киосках!.. А от кого?..
— Что значит — от кого?..
— На кого работает?
— А я знаю? — огрызнулся Алексей.
Геннадий Степанович произвёл глубокий вдох носом, выдох же выпустил сквозь стиснутые зубы.
— На Архитектора, — с выражением бесконечного терпения на округлом лице процедил он. — Твой Димка работает на Архитектора. Дошло теперь?..
Кое-как сойдя по лестнице и оказавшись на первом этаже, не менее тёмном, чем второй, Алексей Колодников столкнулся с группой подростков, подпихиваемых в спины пучеглазым длинным сержантом. Лица молодого поколения были плаксиво и в то же время угрожающе перекошены. Густо пахнуло спиртным.