Зонтик для террориста
Шрифт:
Остававшаяся в осаде, наша троица из французской группы была в своем роде явлением уникальным. Кувано считался лидером. Он отличался тонким умом и сообразительностью. Его уважали и те, кого называли мозговым центром Фронта Комабы. Но при этом он был мечтателем и фантазером. Говорил всегда тихо. Мало кому удавалось возразить ему. Не то чтобы он был настолько убедителен. Он начинал говорить тихим голосом, и не важно, что он говорил, слова его легко и непринужденно проникали в подкорку слушателя, заставляя забыть о всякой логике. Как мягкий дождь, проливавшийся на иссохший песок пустыни. Вот каким был Кувано.
Юко Эндо. Известна своей экстремальностью, которую следовало бы назвать разрушительной. Или, если
– Ты что, не понял, как тебе повезло? Хотя и на миг, тебе дали шанс вырваться из тоскливых будней повседневности.
Что она имела в виду, для меня осталось загадкой. Если бы она была парнем, я бы, наверное, врезал ей хорошенько.
Что касается меня, то я здесь казался лишним. Большинство входящих во Всеуниверситетский объединенный фронт неуклонно поднимались по лестнице идеологии и воли. Я же не имел с этим ничего общего. Просто крепкое телосложение и физическая сила. Все это признавали. Никто даже не вступал со мной в споры. Однажды Эндо сказала мне:
– Почему у тебя голова такая пустая? Как ты можешь оставаться ничтожным обывателем?
Вообще-то ее критика весьма точно попадала в цель.
Так вот, восьмой корпус. В этом четырехэтажном здании, которое мы называли восьмым корпусом, установился странный баланс сил между союзом М. и нами. Первый этаж захватил союз М. Укрепив окрестности и умело сложив туннель из столов и стульев, они расширили свою территорию. Второй этаж стал нейтральным, мы соорудили на нем баррикаду из столов. Таким образом наша жизнь в осаде ограничивалась третьим и четвертым этажами. В результате постоянного обстрела камнями стекол в окнах двух наших этажей не осталось совершенно. Благодаря этому у нас появилась привычка спать на полу в мертвой для камней зоне под пронизывающим холодным ветром. Но им и этого было мало: каждую ночь они лупили по железным бочкам и жгли на первом этаже дикое количество «Барусана». [24] Смешно говорить, но они всерьез полагали, что подобные меры лишат нас сна. Кроме того, они перекрыли электричество, газ и воду. Все вентили располагались на их, первом, этаже. Такое решение следовало признать мудрым. Без электричества и газа, не говоря уже про воду, деваться было некуда. Эта проблема стала самой крупной темой для обсуждения Фронта Комабы на следующий день после того, как мы оказались в осаде. Необходимо было, чтобы кто-то спустился на первый этаж, захваченный союзом М., и открыл вентиль. Я предложил Кувано пойти вместе. Он тут же согласился. В результате, когда мы спускались на первый этаж, никто из союза М. нас не заметил, и нам удалось открыть вентиль. Обнаружив оплошность, они опять перекрыли воду, но мы успели набрать достаточное ее количество в разные емкости, которые удалось найти.
24
«Барусан» –средство от тараканов и прочих насекомых.
– Послушай. – Эндо прервала ход моих мыслей. – Мы будем бороться до последнего? Или сдадимся?
– А я откуда знаю. Что сказали на собрании?
– Когда я ушла, они все еще спорили.
– Вот как? А чего бы тебе хотелось?
– Сражаться
– Мне все равно. Пусть об этом Кувано думает.
– Я вот не могу понять: то ли ты заигрался в нигилиста, то ли просто непроходимый идиот. Скажи, что правильно?
– Понятия не имею. У меня такой характер.
– Вот меня все время удивляет…
– Что?
– Почему ты дружишь с Кувано?
– Да я и сам не знаю.
– Вот, например, – сказала она, – оказывается, вы вместе с Кувано спускались на первый этаж открыть вентиль, да?
– Ну.
– А ты не думал, что парни из М. могут поймать и линчевать вас?
– Думал. Поэтому мы и спустились туда средь бела дня. Даже если бы нас поймали, то днем там бывают и обычные студенты, а на их глазах максимум, что они бы с нами сделали, – сломали бы руку или ногу.
Она вздохнула:
– То ли ты отчаянный, то ли беспечный. Пролетел камень. Может, заметили наши тени.
Тут же в тишине ночи раздался стук о нижнюю стену. Судя по звуку, огромный булыжник. Послышались крики.
– Эй вы! А у нас сейчас будет ужин. Горяченький.
– Как троцкисты рассматривают вопрос ужина?
По выговору, похоже, наемный отряд, набранный из глубинки. Они часто орали что-нибудь про еду. Наверное, и М., и другие считали, что у осажденных существует явная нехватка продовольствия. Впоследствии мы узнали, что группа демонстрантов Фронта Комабы, которая несла нам провиант, была разгромлена третьим отрядом полиции особого назначения, часть демонстрантов схватили и посадили в тюрьму. Хотя мы находились в тени битвы за Ясуду, многих беспокоило, что при осаде отрядов педагогического факультета Всеуниверситетского объединенного фронта ситуация ухудшилась, не хватало воды и пищи. Впоследствии мы прочитали об этом статьи в газетах. Но на самом деле мы не голодали. У нас еще оставалось питания на три дня. Перед осадой мы напали на магазин продкооператива и стащили огромное количество лапши быстрого приготовления.
– Опять они эту чушь несут. Может, камнем в них кинуть?
– Перестань. Какой прок от оружия. Вот если б ты смог кого-нибудь из М. прикончить, другое дело.
Пока мы разговаривали, на крыше показалась хрупкая тень в черном шлеме. Кувано. Разумеется, мы уже несколько дней не мылись. Все были грязные. Его пальто тоже запачкалось. Но почему-то вокруг него по-прежнему сохранялась атмосфера чистоты. Вот каким был Кувано.
Он заметил нас и сказал:
– Так вы здесь. Нет чтобы пойти на общее собрание.
– Быстрее узнать решение от тебя, – ответил я.
– Ну что? Выбрали стратегию? – поинтересовалась Эндо.
– Пока ничего не решили. – Кувано покачал головой. – Ситуация значительно осложнилась. В общем, дискуссия идет по двум направлениям. Первое – бороться до конца. Потому что много тех, кто чисто эмоционально хочет следовать пути Ясуда. Но и в этом случае оставят, наверное, только специальный отряд человек из двадцати.
– Почему?
– Восьмой корпус выдержит противостояние с М. Но если мы будем биться с ними до последнего, университетская администрация, объявившая нам приказ покинуть корпус, отправит сюда стоящий наготове третий отряд особого назначения. Кроме того, есть вероятность, что власть вынесет самостоятельное решение о вмешательстве. После падения Хонго наступит полный крах руководства Всеуниверситетского объединенного фронта. Поэтому часть сил, включая руководство, должна покинуть корпус, а те, кто останется, будут бороться до конца. Это первое предложение. А второе – полное отступление. Вывести весь отряд, который находится здесь сейчас, сделав его центром народного движения, оплотом борьбы. Мнения окончательно разделились.