Зорге. Подвиг и трагедия разведчика

Голяков Сергей

— Это высказывание в полной мере достойно фюрера.

Генерал согласился:

— Оно — краеугольный камень дипломатии рейха.

Он посмотрел на часы:

— Сейчас сюда приедут военный министр Тодзио, начальник Генерального штаба Сугиямо и генерал Доихара. Я очень многого жду от этой встречи. Она должна полностью прояснить обстановку.

"Я тоже многого жду", — подумал Рихард, но промолчал.

Генерал одернул мундир, вставил в глаз монокль:

— Пойду встречать. А ты пока просмотри утреннюю почту.

Он

вышел. Зорге взял со стола папку с корреспонденцией, расположился за журнальным столиком.

В кабинете появились слуги. Они покрыли хрустящей скатертью стоящий в стороне стол, начали расставлять бутылки и блюда с закусками. Вошли военный атташе Кречмер и военно-морской атташе Венеккер. С порога одновременно вскинули руки:

— Хайль Гитлер!

Следом за ними появился штурмбаннфюрер Мейзингер. Он так же был при полном параде, в черном мундире СС со знаками отличия.

Он цыкнул на слуг, и те вмиг исчезли.

Атташе полиции подошел к Зорге:

— Салют, Рихард!

— Привет, ангелочек.

— Ты, как всегда, уже на посту? А что такой зеленый? Перепил? Прими поздравления.

— С чем? — удивился Зорге.

— Эта глянцевая галоша не сказала? — Мейзингер кивнул в сторону посольского кресла. — Берлин официально признал тебя лучшим журналистом рейха на всем Востоке.

— Я не честолюбив.

— Не ври. Каждый хочет быть лучше других. Но все равно я тебя люблю. Он достал портсигар: — Закурим?

Подошел коммодор Венеккер:

— Разреши, Йозеф?

Мейзингер протянул портсигар. Вслед за Венеккером его взял Кречмер. Повертел в руках:

— Какая прелестная штучка, штурмбаннфюрер!

— Чистое золото. Это у меня память о варшавском гетто.

— Выкуп? — спросил Кречмер.

Мейзингер сузил глаза:

— За кого ты меня принимаешь? Я — солдат фюрера. Этот портсигар выплавлен из золотых коронок. Причем только дамских. Закуривайте, господа.

Венеккер открыл портсигар, взял сигарету. Кречмер медлил. Мейзингер в упор смотрел на него. И под этим взглядом оловянных, с красными прожилками глаз майор тоже взял и начал разминать сигарету. Гестаповец протянул портсигар Зорге.

— Не хочу.

— Ну и хорошо. — Мейзингер повертел портсигар в пальцах. — Надеюсь, скоро откомандируют из этой гнусной дыры в Россию, в Москву.

Широко распахнулась дверь, и вошел посол, а за ним японские генералы. Атташе выстроились посреди кабинета. Встал и Зорге. Отт представил каждого. Японские генералы пожали им руки.

Доихара задержался перед журналистом:

— Мы с вами давненько знакомы, не так ли?

— Совершенно верно, — ответил Рихард. — С событий в Маньчжоу-Го.

— Если не ошибаюсь, еще до этого я видел вас в Шанхае?

— Возможно. Но тогда я не имел чести знать вас, генерал.

— Надеюсь, мы еще не раз увидимся и в будущем.

Обычный обмен холодными банальными любезностями.

Но что-то не понравилось Рихарду. Не в тоне, каким говорил Доихара, а в выражении его колючих немигающих глаз.

Посол пригласил всех к столу. После того как были опорожнены первые бокалы и завершен обмен тостами в честь императора, фюрера, гостей и хозяев, он приказал Кречмеру приступить к делу.

— Наш военный атташе только что приехал из ставки фюрера. Он лично ознакомился с планом наступления на русскую столицу. Прошу!

Кречмер, вооружившись указкой, подошел к карте:

— Господа! Второе, решающее наступление на Москву имеет кодовое название "Тайфун". Это название, которое дал сам фюрер, полностью выражает дух операции: стремительность, мощь, неотвратимость.

Военный атташе в общих словах изложил суть операции, показал по карте направление ударов, объяснил, как будет проходить фронтальное наступление на русскую столицу, как обойдут ее с севера и юга танковые и моторизованные соединения.

— Такой стальной таран не применялся раньше ни в одной операции ни в Европе, ни в России, — закончил он. — Позволю себе добавить, господа, что операция развертывается успешно. Русские войска фактически уничтожены, осталось лишь несколько потрепанных дивизий. Наши действия поддерживаются с воздуха тысячью самолетов, у русских же осталось всего пятьдесят самолетов и десяток танков. Как видите, дни войны сочтены.

Кречмер вернулся к столу.

Японские генералы выслушали его доклад молча. За их официальными улыбками трудно было разгадать, что они думали в действительности. Но уже само их молчание говорило Рихарду о многом. Раньше бы они поторопились высказать свое мнение. Пауза затягивалась.

— Притихли!.. — прошептал на ухо Рихарду Мейзингер. — Зачем мы нянчимся с этими косоглазыми, когда Восточный поход почти завершен?

— Если есть вопросы, прошу, господа!

Военный министр Тодзио еще шире улыбнулся:

— Нам хотелось бы, глубокоуважаемый господин посол, услышать о сроках завершения операции. Хотя бы о приблизительных сроках.

— Могу сообщить вам абсолютно точную дату, — твердо ответил генерал. Седьмое ноября.

— Нас очень обрадовали ваши слова, господин посол.

Снова наступила долгая пауза.

— Молчат… — прошептал Мейзингер. — Утерли мы им нос.

Отт, однако не выдержал и раскрыл карты:

— Уважаемые гости, наш разговор — сугубо конфиденциальный. Однако и рейхсминистр фон Риббентроп, и сам фюрер хотели бы, хотя бы в общих чертах, знать о ближайших планах дружественной нам Японии в свете успехов нашей кампании на Восточном фронте.

И опять улыбнулся Тодзио:

— Мы восхищаемся подвигами наших арийских братьев на поле брани. И мы полны надежд, что и наша нация, нация Ямато, будет готова к решительным действиям в нужный момент.