Зорге. Подвиг и трагедия разведчика
Шрифт:
— Прошу вас!
Потом сел сам, открыл ящик, вынул из него папку и неторопливо разложил перед Клаузеном фотографии. В отчаянии Макс узнал на снимках Мияги, Одзаки, Вукелича и Зорге. Пятой была его фотография. Та самая: из "залитых чернилами".
А в эти минуты в доме Клаузенов уже шел обыск. В тайнике за обшивкой стены был обнаружен коротковолновый радиопередатчик, несколько шифровок радиограмм и текст последней, так и не переданной в Центр и написанной рукой Зорге:
"Наша миссия в Японии выполнена…".
В квартиру Рихарда агенты тайной полиции явились во главе с государственным прокурором Ёсикавой и полковником Номурой. Когда они, бесшумно открыв двери дома
Здесь обыск вели еще тщательнее. Перебирали каждый листок, перетряхивали каждую книгу, взламывали половицы. Подогнали автомобили и вывезли буквально все: папки с архивами, пишущую машинку, радиоприемник, проигрыватель, даже фотоаппараты и пластинки, не говоря уже о тысяче томов богатейшей библиотеки. В письменном столе обнаружили какую-то объемистую рукопись. Уже при беглом просмотре обратили внимание, что она полна японскими названиями, фамилиями, цифрами. Обрадовались: улика! Но как потом оказалось, это было сугубо научное исследование, которым Рихард занимался уже несколько лет: "История дипломатии современной Японии".
Этим же утром, 18 октября 1941 года, арестовали и Бранко Вукелича на его квартире.
Как и Клаузена, арестованных сначала доставили в местные полицейские участки, а затем в черных, без оконцев машинах перевезли в токийскую тюрьму Сугамо.
Рихард Зорге был помещен в шестую секцию тюрьмы, на втором этаже, в камеру № 20.
* * *
Известие об аресте доктора Зорге и коммерсанта Клаузена вызвало в германском посольстве страшный переполох. Поначалу даже не переполох, а всеобщую ярость: как они осмелились поднять руку на столь уважаемых представителей рейха! Гнусная провокация!
Посол Отт и его ближайшие помощники — атташе полиции Мейзингер и военный атташе Кречмер, обсудив ситуацию, оценили действия японских властей как враждебную акцию по отношению к Германии: империя не хочет выполнить требования Берлина о выступлении против Советского Союза и ищет повод для обострения с последствиями отношений между двумя странами, связанными пактом.
Особый гнев вызвал в посольстве арест Рихарда Зорге. Заподозрить в шпионаже ветерана нацистской партии, личного друга посла, человека, к голосу которого прислушиваются Риббентроп, Гиммлер и даже сам фюрер! Схватить корреспондента, которого германский МИД официально признал лучшим журналистом рейха в Восточной Азии? Неслыханное дело!.. Генерал Отт стал добиваться свидания с Зорге.
Сотрудники тайной полиции спешили вырвать признание у Зорге. В ответ на требование германского посла генерал Тодзио сообщил, что он разрешит Отту встречу с арестованным ровно через неделю — 25 октября.
И теперь японцы спешили. Инспектор Охаси, которому поручено Доихарой во что бы то ни стало добиться от Зорге признания, не останавливался ни перед чем. Инспектору было разрешено применять самые изощренные пытки: вести "допросы с пристрастием".
Зорге пытали. Его не оставляли в покое ни на час. Не давали сомкнуть глаз: камеру заливал ослепительный свет, и стоило ему задремать, как тут же его пинками будили. Его допрашивали председатель следственной коллегии Токио, государственный прокурор, другие высшие чины японской юстиции и тайной полиции. Сотрудники токко — специальной высшей полиции Министерства внутренних дел и работники кемпэйтай — военной осведомительной службы объединились в этом поразительном для них деле. Но Зорге на допросах молчал. Лишь 25 октября утром он написал на клочке бумаги: "Гитлер предатель Германии".
Японцы вынуждены были выполнить обещание, которое дали германскому послу: 25
В тюрьму Сугамо вместе с Оттом приехали посланники Штаммер и Кордт. Предварительно генералу показали листок с написанными Рихардом словами. Листок впечатления не произвел. Посол понимал, что самураи могут выжать под пытками и не такое: он был прекрасно осведомлен о методах как гестаповцев, так и здешних полицейских изуверов.
Еще заранее японские власти оговорили условия, на которых разрешат встречу: в беседе не должны задаваться вопросы о причинах ареста; разговор будет вестись в присутствии следователя; продолжительность его — не более пяти минут; посол обязан говорить первым, затем его слова переведут на японский язык, — и только в том случае, если вопрос будет одобрен японской стороной, заключенному разрешат ответить на него. Разрешено задать только три вопроса: о самочувствии арестованного, о том, считает ли он себя виновным, и спросить, в чем он нуждается.
Рихарда, закованного в наручники, привели в комнату проповедника. При Зорге находились председатель следственной коллегии Накамура, два прокурорских чина, начальник отдела особой политической полиции, начальник отдела внешних сношений и другие.
Посол ужаснулся, увидев Рихарда в кандалах, арестантской одежде, в тяжелых тюремных башмаках.
— Как ваше самочувствие? — спросил он.
Зорге стоял в окружении японских чиновников спокойно, распрямив плечи. Только необычайная бледность и воспаленные глаза свидетельствовали о целой неделе круглосуточных допросов.
— Спасибо, я ни на что не жалуюсь, — ответил Рихард, когда завершилась процедура перевода.
Генерал задал второй вопрос: считает ли он себя виновным?
— Не будем говорить об этом… К тому же эти господа запретили мне отвечать на него.
И третий вопрос: в чем он нуждается?
— Спасибо, мне ничего не надо. Передайте, господин посол, привет вашей жене и дочери.
Рихард едва успел закончить фразу, как тюремщики вывели его из комнаты. Обещание выполнено: германский посол встретился с арестованным. Уже в дверях Зорге обернулся и сказал:
— Видимо, это наша последняя встреча…
Это свидание ни в чем не убедило и не разубедило Отта. Он тут же сделал официальное заявление японским властям. Потребовал, чтобы расследование было проведено как можно скорее и в посольство тотчас сообщены его результаты. А сам, вновь посовещавшись с атташе полиции Мейзингером и другими ответственными сотрудниками посольства, приступил к составлению официального донесения в Берлин.
На основании этого донесения отдел службы прессы по делам Дальнего Востока германского МИД подготовил объяснительную записку рейхсминистру Риббентропу. В этой записке говорилось:
"Рихард Зорге — хороший специалист по Японии и талантливый журналист. Однако своими строго объективными критическими статьями он нередко навлекал на себя недовольство в стране, гостем которой являлся. По мнению компетентных немецких властей в Токио, подозрение в том, что Зорге принимает участие в коммунистической деятельности, должно считаться ошибочным. По мнению посла Отта, близко знающего Зорге, речь, вероятно, идет об акции, которую можно отнести к политической интриге, поскольку Зорге располагал конфиденциальной информацией, касающейся японо-американских переговоров, рассматривающихся как государственная тайна. За исключением короткого посещения Оттом никакие свидания с заключенным не разрешены до сих пор. Вопреки неоднократным демаршам Министерства иностранных дел японская прокуратура до настоящего времени отказывается дать для ознакомления материалы дела…".