Зори земли
Шрифт:
На берег луговой кося
Татарскими глазами.
Ступали кони наугад,
Шагнут и вновь упрутся.
Казалось, лошади хотят
От моря отвернуться.
Среди могучей синевы
Шли лошади — пугливы.
Они движеньем головы
Отбрасывали гривы.
Но вот — не окрик и не кнут, —
Внезапно хорошея,
Остановились. Море пьют,
Вытягивая шеи.
Так зов морей
И всякому понятно —
Ломают лошади режим
Извечный, травоядный.
И стало ясно без помех,
Без домысла чужого,
Что хватит этого на всех,
Соленого, большого.
Сквозь голубую кутерьму
Просвечивали пятна,
И было морю самому,
Что пьют его, приятно.
Земля и небо, жизнь и труд,
Зеленые нагорья
Молчат… А кони море пьют,
Не выходя из моря.
Осень
Дай бог такой вам осени, друзья!
Початки кукурузные грызя,
Мы у огня сидим.
Ленивый дым,
Закручиваясь, лезет в дымоход,
И, глядя на огонь, колдует кот.
Дрова трещат, и сыплются у ног,
Как с наковальни, яростные брызги.
Замызганный, широкобокий, низкий,
К огню придвинут чёрный чугунок.
Мы слушаем, как в чугунке торопко,
Уютно хлюпает пахучая похлёбка.
Золотозубая горою кукуруза
Навалена почти до потолка.
И наша кухня светится от груза
Початков, бронзовеющих слегка.
А тыквы уродились — чёрт-те что!
Таких, наверно, не видал никто:
Как будто сгрудились кабаньи туши,
Сюда на кухню забредя от стужи.
Они лежат вповалку на полу,
Глядишь — вот-вот захрюкают в углу.
И прежде чем варить их над огнём,
Те тыквы разрубают колуном.
Нанизанные на сырой шпагат,
На гвоздике у закопчённой дверцы,
Как ленты пулемётные, висят
Три связки перца.
Крестьянский перец выжигает рты.
Он учит нас ценить глоток воды.
Над медленным огнем сидим. Глядим.
Желтеет пламя. Голубеет дым.
Вдруг — настежь дверь.
И прямо из тумана —
Им хоть по снегу бегать босиком —
Ребята входят. Вёдрами каштаны
Несут с собой. И следом — ветер в дом.
Сейчас в лесу во всей осенней мощи
Багряные каштановые рощи.
Каштаны летом покрывают ёжики,
Дотронешься — уколешься нежданно.
Придумала природа эти ножики,
Чтоб до поры не трогали каштаны.
Теперь
И сыплются каштаны из нутра.
В такие дни, вставая на рассвете,
Их собирают дети и медведи.
Дай бог такой вам осени, друзья!
Дай бог вот так сидеть вам у костра,
Каштаны ли, орехи ли грызя,
За тихою беседой до утра.
Фламинго
В зоопарке узнал я, не в школе:
Умирают фламинго в неволе.
У директора вечно волынка,
Нарушается план по фламинго.
Умирают без шума, без жалоб.
Что ей, птице? На ножке стояла б…
В теплоте электрической грелки
Подаются лягушки в тарелке.
А по стенам от края до края
Виды все африканского рая.
Виды разные и пампасы,
Травы красные, как лампасы.
Над фламинго кричат попугаи,
Колорит создавать помогая.
Жизнь прекрасна. Одна лишь заминка:
Умирают в неволе фламинго.
Буйволы
Буйволы по берегу крутому
Всем своим семейством толстокожим
В полдень потянулись к водоему.
Входят в воду. Выбирают ложе.
Тяжелее броненосных глыб,
Черные, лоснясь до синевы,
Над водою лишь рогов изгиб
Да сопение жующей головы.
Вот лежит недвижно и угрюмо
Стадо молчаливых работяг.
Нравятся мне эти тугодумы
За медлительный, но твердый шаг.
За характер, не гадающий заранее —
Камни ли ворочать, в горы ль, в грязь.
Много людям сделали добра они
Молчаливо, не ласкаясь и не льстясь.
Им под стать, где трактор не пройдет,
Землю выпахать и, встретивши врага,
Защищаться, выставив вперед
Узловатые, гранитные рога.
Пусть медлительны в работе буйволицы,
Их доить дояркам нелегко,
Но зато в подойники струится,
Как смола, густое молоко.
Каждый день по берегу крутому,
В полдень появляясь неизменно,
Буйволы проходят к водоему,
Отработав утреннюю смену.
Пот
Распахнул он рубашку на горле,
Потянул через голову вверх.