Зорькина песня
Шрифт:
— А как же… бумагу… он хотел бумагу? — растерянно прошептала Зорька.
— Бумага пришла… брат погиб, — сказала Кульшат и закрыла лицо рукавом.
Зорька повернулась и медленно побрела к калитке. Что же теперь делать? Саша в больнице, а Крага и Щука в стороне, всё им сойдёт с рук?.. А что, если дедушка Токатай ещё не написал бумагу в город? Что же тогда делать? Покориться Краге?
«Ну нет! — решила Зорька. — Пойду в город, найду самого большого начальника и всё ему расскажу. Узнает тогда Щука, как нам никто не поверит!»
Было далеко за полночь, когда Зорька вышла
Луна светила сбоку, и тень Зорьки, чёрная, странно укороченная, бежала рядом. Ровная, без единого деревца степь серебрилась, залитая лунным светом, и только по обоим бокам дороги узким частым забором росла лохматая трава. В её густой тёмно-синей тени что-то всё время звенело, потрескивало, точно невидимые портные рвали на части плотную материю и стрекотали на своих волшебных машинках.
На окраинных дворах посёлка лаяли собаки, протяжно, словно спросонья, прокричал ишак.
Зорьке было немного жутко в этом огромном, по-ночному незнакомом мире, и она, стараясь ступать твёрже, громко запела. Слежавшаяся дорожная пыль, шурша, порскала под ногами.
Пусть, пусть, пусть Узнает эта Щука! На свете правда есть! Есть! Есть! Есть!Зорька пела громко, размахивая в такт шагам руками, и в сердце её разливалась отвага.
Глава 31. Зорькина песня
В город Зорька пришла, когда уже совсем рассвело и улицы стали людными. Шатаясь от усталости, Зорька упрямо шла и шла от одного дома к другому, читая вывески. Ночью в степи ей казалось, что стоит только прийти в город, как она сразу увидит нужный дом, но больших домов в городе было много, и все они походили друг на друга.
Наконец на другой стороне улицы Зорька увидела красивое, не похожее на другие здание с голубым, блестящим на солнце куполом и двумя высокими круглыми резными башнями. Громадная арка над узорчатой дверью была выложена цветными стеклянными плитками. «Здесь!» — решила Зорька и из последних сил побежала через дорогу.
Внезапно рядом с её лицом мелькнули чёрные усы, кто-то больно схватил её за плечо, дёрнул в сторону. Зорька увидела разгневанного милиционера. Он крепко держал Зорьку за руку и тащил за собой к тротуару.
— Ты человек или машина? — сердито спрашивал он на ходу.
— Че… человек, — растерянно прошептала Зорька.
— Почему тогда, как машина, по мостовой ходишь? Для людей тротуар есть. Машина задавит, мамка плакать будет: зачем моя дочка такая глупая, под машину попала, а?
— Моя мама на войне…
Милиционер пошевелил усами.
— У такой героической мамки такая глупая дочка, — уже добродушно сказал он и подмигнул: — Давай ходи домой, лицо
— Дяденька, пустите меня, мне в тот дом надо, к самому большому начальнику.
Милиционер нагнулся к Зорьке.
— К самому большому? — удивлённо переспросил он. — Зачем?
— Надо. Мне очень, очень надо…
— Тогда тебе другой дом надо. Это мечеть. За этой улицей другая, направо, будет, там ещё сад такой большой увидишь и красивый белый дом с красным флагом. Там начальник.
— Он там живёт?
— Там горсовет. Советская власть, понимаешь? Исполком.
— Ага, — Зорька кивнула и, забыв от радости поблагодарить, побежала в ту сторону, но милиционер догнал её, взял за руку.
— Вместе пойдём… ты где живёшь?
Зорька шла рядом с милиционером, еле успевая за его широкими шагами, и доверчиво рассказывала о своём житье в детском доме.
— Немножко неправильно идём, — сердито говорил милиционер. — Твоего Крагу в милицию надо. Давай к начальнику милиции пойдём?
— Нет, нет, — быстро сказала Зорька, — в горсовет надо.
В этом доме, как сказал милиционер, Советская власть, а Зорьке был нужен самый большой начальник.
В маленькой светлой комнате перед дверью в кабинет председателя исполкома сидела за письменным столом старушка в очках. Она куталась в серый пушистый платок и слушала военную сводку.
— Нам к Ивану Спиридоновичу, — сказал милиционер.
Старушка выключила радио и встала.
— Иван Спиридонович занят. Готовит доклад, — сказала она, удивлённо разглядывая Зорьку, её сиреневую грязную майку и длинные, до колен, трусы. — А вы по какому делу?
Милиционер что-то сказал старушке, открыл дверь и втолкнул туда Зорьку.
— Иди! Я здесь подожду.
Зорька вошла в кабинет. От усталости и волнения у неё подкосились ноги. Однорукий седой мужчина выбежал из-за стола и подхватил Зорьку.
— Что случилось? Откуда девочка?
— Я из детдома, — прошептала Зорька.
Председатель исполкома посадил её на чёрный кожаный диван и сел рядом. Налил в стакан воды из графина.
Зорька сконфуженно улыбнулась и торопливо, боясь, что слабость вернётся и она не успеет, начала рассказывать о Кузьмине, о Саше, о Щуке, обо всём, что произошло в детском доме с тех пор, как заболел Николай Иванович.
Иван Спиридонович слушал Зорьку молча, наклонив крупную, коротко стриженную голову.
А когда Зорька начала рассказывать о нечаянно подслушанном ею последнем разговоре Кузьмина со Щукой, Иван Спиридонович встал, поставил стакан на стол так, что вода в нём плеснула через край, и заходил по кабинету, кренясь на ту сторону, где пустой рукав гимнастёрки был заправлен под ремень. Потом он подошёл к двери, распахнул её и приказал:
— Машину! И начальника милиции быстро!
Через час Зорька, накормленная старушкой секретаршей, закутанная в тёплый пушистый платок, уютно устроилась на заднем сиденье исполкомовского газика с брезентовым верхом. Впереди, возле шофёра, сидел грузный начальник милиции, а рядом с Зорькой на заднем сиденье — хмурый, сосредоточенный Иван Спиридонович.