Зорькина песня
Шрифт:
Маря отошла от котла, поставила мешалку в угол и вытерла концом халата руки.
— Та угомонись, Зорюшка. Кому ж, как не мне, ехать?
— А когда же ты поедешь, Маря? Возьми меня с собой!
— Ещё чего? Нет уж, Зорюшка, одна я скорише управлюсь. На железных дорогах счас невпроворот…
— И ещё, Зоренька, письмо от Даши пришло, — сказала Вера Ивановна. Она поднялась и вытащила из кармана треугольник из школьной бумаги в клеточку.
— Мне?
— Нам. Всем. Вот, читай.
Зорька
«Здравствуйте, дорогие Николай Иванович, Вера Ивановна, Маря, Зоренька и все-все девочки. Как вы там живёте? Я уже совсем выздоровела и теперь живу в другом детском доме, он называется интернат. Здесь хорошо, кормят тоже хорошо, я учусь в школе. Николай Иванович, если можно, то заберите меня к себе. Я очень скучаю по вам по всем. В больнице меня остригли под мальчишку, но я вашу ленточку всё равно сберегла и никому не отдаю, хотя девочки и очень просят. Пожалуйста, дорогой Николай Иванович, заберите меня поскорее. Передавайте привет всем-всем девочкам, а особенно Зорьке. Не ругайте её за меня, она не виновата.
До свидания. Даша Лебедь».
Маря всхлипнула, прижала Зорьку к себе.
— Родненькие вы мои… И Николай Иванович наш… Што вам доктор-то про него сказал, Вера Ивановна?
Вера Ивановна сняла очки и стала медленно протирать их кусочком бинта.
— Сказал, что нужно срочно оперировать. Меня и пустили-то к нему на пять минут. Нельзя его сейчас волновать.
— А когда мы к нему поедем? — спросила Зорька.
— После операции. Сейчас строго запрещено.
— От и добре, — сказала Маря, — я и за Дашей управлюсь съездить. Усе вместе поедем. То-то радости будет!
В прачечную стремительно влетела Галка.
— Зорька! — крикнула она и, разглядев воспитательницу, осеклась. — Ой, извините, Верванна, мне Зорька нужна.
— Тю на тебя! — в сердцах сказала Маря. — Хиба ж можно так? Дивчина должна лебёдушкой ходить, а не прыгать сорокой. А ну пригладь волосы, растрёпа! И платье оправь… усе колени наружу.
Галка послушно поплевала на ладони, пригладила чёлку. Одёрнула платье.
— Так?
— Сгодится и так. А зараз иди сюда, я тебе нос умою.
Галка испуганно попятилась.
— Маренька, милая, некогда, — взмолилась она, — Зорька, идём.
Вера Ивановна сложила треугольник и сунула его в карман.
— Иди, Зоря.
На дворе Галка спросила, понизив голос:
— Сказала?
И тут только Зорька вспомнила, зачем искала воспитательницу.
— Ой, Галя… забыла. Там, понимаешь, письмо от Даши пришло. И ещё разрешение, чтоб её к нам забрать. Маря за ней поедет. Я счас, подожди минутку…
Из-за угла корпуса показался Генька. Он остановился и тихонько свистнул. Галка оглянулась, махнула ему рукой.
— Ладно. В другой раз скажешь. Чего спешить?
— Куда?
— Забыла? Ну, и память у тебя, Будницкая!
Глава 28. Старик Токатай
Из зарослей лопухов и пырея хорошо был виден утоптанный двор с глиняной печкой, дымящейся посередине двора, возле которой сидела на корточках молодая женщина в белом платье и ватной стёганой безрукавке с пушистой оторочкой из козьего меха.
Сумерки сгущались быстро. Связки сушёной дыни, развешанные гроздьями на верёвке под крышей, постепенно теряли свою сочную медовую окраску и становились невидимыми в темноте.
Женщина подошла к сараю. Набрала в подол плитки прессованного кизяка и снова уселась возле печки, подбрасывая кизяк в огонь. Едкий дым сизыми кольцами висел над землёй.
Зорька приподняла подол платья, вытерла им заслезившиеся глаза. Галка поёрзала, устроилась поудобнее и зашептала, горячо дыша в затылок Зорьке:
— Долго она ещё? Что же, нам до ночи здесь сидеть?
Конопатый Генька поднял голову, сердито глянул на Галку круглыми выпученными глазами.
— Тише ты… зато дыни поедим. Скажи спасибо, что собаки нет. С вами, трусихами, свяжешься — никакого толку не будет.
— Ладно вам, — примирительно шепнула Зорька, — сейчас она уйдёт.
Женщина плеснула в печку ковш воды, прихватила тряпкой котёл и потащила его в юрту, что-то крикнув по-казахски. Из чёрного провала двери в мазанке выбралась сгорбленная фигура, закутанная в белое покрывало, и пошлёпала в юрту. Во дворе установилась тишина.
— Пора! — привстав, сказала Галка и оглянулась на Геньку. — Пока они поедят, мы уже дома будем. Зорька, ты давай лезь на крышу, там курт сохнет, а мы с Генькой сушёнки наберём.
Зорька послюнила под коленкой затёкшую ногу и вскарабкалась по приставной лестнице на крышу. Кругляшки твёрдого сыра смутно белели на тёмной кошме, словно обкатанные морем камни, невесть как занесённые в казахскую безводную степь. Зорька потуже завязала пояс у платья и стала сыпать кругляшки за пазуху. Неожиданно в доме резко хлопнула дверь, раздался всполошённый женский крик:
— Шайтан! Детдом шайтан!
— Зорька! Беги! — крикнула Галка снизу.
Зорька упала на крышу плашмя, подползла к краю, где была приставлена лестница, но как раз в этом месте стояла женщина и кричала так, словно её резали:
— Вор! Шайтан! Держи вор!
Галка и Генька пронеслись через двор и исчезли в кустах. Зорька заметалась по крыше. А от юрты уже бежали люди.
— Где вор?
— Держи!
— Ай, на крыше! На крыше!
Кто-то схватил онемевшую от страха Зорьку, стащил волоком по лестнице. Зорька попыталась вырваться. Пояс платья лопнул, и на землю с коротким стуком посыпался сыр.