Зороастр
Шрифт:
Дарий быстро подошел к ним и милостиво выслушал краткое приветствие Зороастра. Фраорт, совершенно лишившийся сил от усталости и от смертельного страха за свою жизнь, упал на колени, как только воины выпустили его из рук.
— Привет тебе, царь царей! Живи вовеки! — сказал Зороастр. — Я исполнил твое повеление. Он жив.
Дарий угрюмо усмехнулся, взглянув на распростертого перед ним мидянина.
— Ты верный слуга, Зороастр, — отвечал он. — Ты мчишься так же быстро, как фурии, преследующие души грешников, как диаволы гор в погоне за лжецом. Его бы ненадолго
Воины помогли встать Фраорту. Царь снова обратился к Зороастру.
— Скажи мне, ты, умеющий мчаться на крыльях вихря, человек говорит охотнее, правду или ложь, когда он устал?
— Когда человек устал, он готов сделать все, лишь бы получить отдых, — ответил с улыбкой Зороастр.
— Так я объявлю этому негодяю, что чем скорее он скажет правду, тем скорее я отпущу его выспаться, — сказал царь и прибавил вполголоса: — Ты же, прежде чем идти отдыхать, отправься к царице и тайно скажи ей, чтоб она отослала своих рабынь и ждала меня и того, кого ты привез. Я приду к ней через несколько минут. Этому негодяю необходимо немножко подкрепиться, иначе он умрет на первых же ступенях.
Зороастр пробрался через длинный лабиринт дворов и коридоров и взошел на террасу пред покоями царя, на которой он в первый раз встретил Атоссу. Там никого не было, и он уже хотел поднять тяжелую занавесь, чтобы войти, как вдруг из-за нее вышла сама царица. Несмотря на ранний час дня, она была наряднее обыкновенного, и нежные цвета ее одеяния и драгоценности, служившие ей украшением, переливались и ярко сверкали в лучах утреннего солнца. Она рассчитала, что Зороастр вернется в этот день, и приготовилась встретить его.
Внезапно очутившись с ним лицом к лицу, она с изумлением воскликнула:
— Как! Ты уж возвратился? — в голосе ее послышалась искренняя радость. Озаренный сиянием солнца, молодой перс был так божественно прекрасен, что сердце Атоссы забилось от одного уже счастия видеть его.
— Да, я пришел с вестью от великого царя к царице. Великий царь повелел, чтоб царица отослала своих рабынь и ждала царя и того, кого я привез с собою. Он придет через несколько минут.
— Хорошо, — отвечала Атосса. — Здесь нет рабынь, и я буду ждать царя. — Она помолчала немного. — Разве ты не рад, что вернулся?
— О, да, — сказал Зороастр, и лицо его просветлело. — Я, конечно, рад быть снова здесь. Можно ли не радоваться окончанию такого трудного путешествия?
Царица стояла спиной к скрытому занавесью входу и могла видеть весь балкон. Зороастр же стоял лицом к ней и к двери. В то время, как он говорил, зоркие глаза Атоссы заметили какую-то фигуру, быстро поднимавшуюся по последним ступеням лестницы. Она тотчас же узнала Негушту, но ни содроганием век, ни румянцем щек не обнаружила она, что увидала приближение соперницы. Она устремила темно-синие глаза на Зороастра и с оттенком печали во взоре тихо и нежно сказала ему:
— Бремя так долго тянулось без тебя, Зороастр.
Зороастр,
— Ты ничего не отвечаешь мне, — сказала Атосса упавшим голосом. Потом, как бы уступая неотразимому порыву, она страстно обвила руками его шею и начала осыпать жгучими поцелуями.
— О, Зороастр, Зороастр, о мой возлюбленный! — воскликнула она, — ты никогда, никогда больше не должен меня покидать!
И снова она стала целовать его и упала к нему на грудь, крепко сжимая его в своих объятиях. Он положил ей руки на плечи, потом на талию, стараясь отстранить ее, но все было тщетно, — она отчаянно цеплялась и рыдала у него на груди.
Страшно смущенный неловким положением, в которое он так неожиданно попал, Зороастр не слыхал короткого, тихого стона, раздавшегося вдали, не слыхал звука шагов, быстро отступивших назад, на лестницу. Но Атосса все слышала и ощутила свирепую радость. Когда она подняла голову, Негушта уже исчезла, унося в сердце неизлечимую рану.
Атосса выпустила Зороастра из своих объятий, еще раз взглянула ему в глаза, и затем, с коротким, пронзительным криком, закрыла лицо руками.
Зороастр простоял несколько секунд в нерешительности. У него вдруг как бы открылись глаза на многое, что раньше было непонятно. Наконец, он заговорил и в голосе его зазвучали мягкие ноты.
— Я благодарю небесные силы за то, что не люблю тебя, и хотел бы, чтоб и ты меня не любила. Ибо я слуга великого царя, верный ему до смерти, и если б я любил тебя, то был бы лжецом, трусом и самым презренным существом во всем человечестве. Забудь, прошу тебя, то, что ты сказала, и позволь мне удалиться с миром. Ибо великий царь уже близко, ты не должна предстать пред ним в слезах, иначе он подумает, что ты боишься встретиться лицом к лицу с Фраортом мидянином. Забудь, прошу тебя, и прости слугу своего, если он в чем-нибудь провинился пред тобой.
Атосса подняла голову. В ее ясных и блестящих глазах не было и признака слез. Она грубо захохотала.
— Я?! Чтоб я проливала слезы пред царем? Ты не знаешь меня. Иди если хочешь. Прощай Зороастр, — ее голос сделался мягче, — прощай. Может быть, ты останешься жив, но, может быть, ты и умрешь, потому что я люблю тебя.
Зороастр почтительно наклонил голову и ушел. Царица смотрела ему вслед и, когда он скрылся, начала приводить в порядок свой головной убор и золотистые кудри, нежно улыбаясь сама себе.
Зороастр надеялся наконец-то найти какую-нибудь возможность повидаться с Негуштой. Но невольница, которую он встретил у главного входа в женское отделение дворца и послал к Негуште, вернулась с кратким ответом, что царевна одна в своей комнате, и никто не смеет беспокоить ее.
Обессиленный от усталости и волнения, почти неспособный связно обдумать странное происшествие с царицей, Зороастр волей-неволей должен был отложить свидание с Негуштой и, войдя в свою прохладную комнату, лег отдохнуть. Проснулся он только вечером.