Зов горы
Шрифт:
И вот – фотография. Что я сейчас увижу? Как мы с ней стоим, обнявшись, в коридоре МГИМО, где я никогда не была? Или мы в «Сохо-Румс»? На пляже Гаруп в Антибе? Что я узнаю о себе, если я ее, действительно, знала?
С фотографии смотрит на меня худой мужчина лет пятидесяти. Длинные волосы с прямым пробором, глубоко посаженные глаза. Низ шеи окаймлен белым кантом необычного вида – какая-то рубашка без воротника и пуговиц… Что-то вроде… Что-то вроде…
Я не успела додумать.
– Этого человека зовут Александр Константинов, – сказал Фоменко. – Фотография сделана
Я сразу почувствовала облегчение. Мне все стало понятно.
И одновременно с этим я разозлилась. Видимо, в первую очередь из-за того, что этот упырь на какую-то секунду заставил меня поверить в собственную амнезию.
– Так, – сказала я. – Больше я с вами разговаривать не буду! Уходите. Вон!
Глава 2
Первый этап – это всегда бомбардировка любовью.
Такой термин используют не все – у некоторых он называется «медовый месяц» или «возвращение в семью» – но первый этап у всех одинаковый.
На первом этапе ты обретаешь главных людей своей жизни.
Я уже пятый раз подходила к церкви, указанной в электронном письме. Робко топталась у входа, оглядывалась, иногда даже слезу пускала. Те, кого я искала, казалось мне, отсутствовали.
На пятый день в скверике напротив присели на лавочку парень и девушка, похожие на студентов художественного вуза. Они сидели и мирно беседовали, внимательно оглядывая окрестности. Не целовались, пива не пили. Я подумала, что сегодня найду то, что мне нужно.
В этот момент из домика священника решительно прошла в церковь пожилая женщина с поджатыми губами и очень злым лицом. Я робко пошла за ней. Женщина встала за прилавок со свечками.
– Извините, – прошептала я. – Я здесь ничего не знаю… Как поставить… за здравие… ну, в общем, чтобы не болеть?
Она недобро осмотрела меня всю.
– Ты, милая, сначала бы платок надела. И шорты сняла. Совсем уже сдурели, – сказала она через плечо не видимому мне человеку за дверью. – Губы синей помадой намазала. Уже сатанисты в святой Храм заходят!
Я вылетела пулей и наконец позволила себе разрыдаться.
Все верно. Парочка поднялась с лавочки, перешла через дорогу и подошла ко мне.
– Что-то случилось? Вам нужна помощь? – это спросил парень.
Я захлебывалась от рыданий.
– Болею… – бормотала я. – Сказали, рак… Я хотела свечку… Она сказала… она сказала…. Я не сатанистка, я болею!…
– Ну да, ну да, – сказала девушка. – Успокойтесь! Нашли к кому прийти за помощью. Да они злые, продажные, они вам не помогут!
– А кто мне поможет? – отчаянно крикнула я. – У меня рак! Мне никто не поможет!
– Надо лечиться, верить, сейчас рак лечится, а ты молодая, главное, не отчаиваться… Слушай, пошли с нами? Отвлечешься.
Бомбардировка любовью началась.
Несколько дней мы ходили по их друзьям-рокерам – по квартирам, подвальчикам, художественным студиям, у меня быстро обнаружился слух и способности к композиции, оказалось, что я красивая девушка, которая нравится парням, а мои разногласия с матерью – дело обычное. Матери никогда
Те парень и девушка, которые подошли ко мне у церкви, уже сменились другой парочкой. Быстро было установлено, что несмотря на синие губы и черные кожаные шорты, я не художественная натура. Я суеверная провинциалка, повернутая на своей онкологии. Поэтому на этапе «сэндвич» моими булочками стали два сыроеда – знатока трав и нетрадиционных методов лечения.
А через две недели наступил третий, решающий этап – «изгнание из рая». Они стали хмурыми, неразговорчивыми, а на мои отчаянные вопросы отвечали одно и то же: ты сама во всем виновата. Как можно вылечиться от рака, если сидеть в Москве? Только особый воздух особых мест, только труд на природе, только натуральные продукты, выращенные своими руками, могут исцелить. А не веришь: бегай по врачам, бей поклоны в церкви, отдавай последние деньги за ненужные таблетки, что там еще – но знай, что тебе никто, кроме нас, не поможет.
Все разыгрывалось, как по нотам, поэтому у меня не было ни тени сомнений.
И когда потом, спустя полгода, она доверчиво посмотрела мне в глаза и улыбнулась, я не улыбнулась в ответ.
Мы сидели на берегу Катуни, обдававшей наши лица ледяной пылью, мне с моего валуна казалось, что я мчусь на скутере по воде, а она коснулась моего плеча и робко улыбнулась.
– Ты знаешь, – сказала она. – Это первый счастливый год в моей жизни…
И в тот момент я взорвалась: думаю, что сказалось постоянное недосыпание, тяжелый физический труд с утра до вечера, страх разоблачения, истерические звонки ее отца. Я уже знала, что он принял решение о штурме, и можно было больше не церемониться.
Короче, я дернула плечом, скидывая ее руку, и ответила:
– Да что ты знаешь о трудностях? Ты всю жизнь бесилась с жиру…
Ее взгляд погас, и она не стала мне больше ничего говорить.
Хотя она собиралась!
Собиралась!!!
Именно поэтому я выла, катаясь по траве, под ураганом взлетающего вертолета, под крики ОМОНовцев, плач детей и треск разбиваемых дубинками фанерных времянок…
Глава 3
– Вон! – сказала я.
Фоменко даже не шевельнулся, только злобно усмехнулся.
Его туша нависала надо мной, как скала – мне пришлось отклониться на ножках стула.
– Вы что, не поняли? Мне полицию вызвать?!
– Все? – брезгливо спросил он. – Закончили показательное выступление? Действительно, не боитесь получить по морде?
Я смотрела на него исподлобья: ударит или нет? Пожалуй, что и ударит. А кулаки у него, как бетонные блоки.
– Послушайте, Алексей Григорьевич. Давайте поговорим, как разумные люди.