Зов красной звезды. Писатель
Шрифт:
Наивно было бы полагать, что в стране, где пролетариат еще слаб и малочислен, легко создать пролетарскую партию. Эта работа предполагает серьезную, кропотливую подготовку, воспитание трудящихся. В любом случае партию трудящихся могут создать только те люди, которые сражаются в авангарде и ведут других за собой, которые известны широким массам, которые имеют реальную силу защитить революцию и единство Эфиопии. А не те умники, которые кричат на всех углах о принадлежности к той или иной доморощенной группке, любители закулисных интриг и авантюр вроде насильственной вербовки членов
Товарищи! Нам надо бороться с теми группами, которые хотят превратить массы в орудие борьбы за удовлетворение своей жажды власти. В ряды партии трудящихся должны встать настоящие революционеры, истинные сыны и дочери нашей родины. Такова моя позиция. Прошу собравшихся принять решение.
Под громкие аплодисменты большинства участников собрания Деррыбье вернулся на свое место. Только три человека сидели молча, низко опустив головы.
— Пусть эта троица покается, покритикует сама себя! — выкрикнул кто-то. — Пусть они разъяснят свою позицию.
Не удостоив собрание ответом, трое мужчин одновременно поднялись и направились к дверям. Однако стоявшие у входа двое бойцов отряда защиты революции остановили их.
Деррыбье понял, что нельзя терять времени. Он выхватил пистолет и, подскочив к растерянно засуетившимся фракционерам, громко сказал:
— Вы арестованы. Демократические права широких масс трудящихся осуществляются на деле. Презираемое вами революционное руководство будет судить вас. — Он посмотрел в зал. Лица собравшихся выражали ему поддержку. — Уведите их, товарищи.
Когда задержанных выводили, за дверью Деррыбье заметил Тесемму Гульлята. Тот подавал ему какие-то знаки.
— Тесемма, что с тобой? Что ты здесь делаешь?
— Я ищу тебя. Ты мне очень нужен.
— Подожди, я сейчас приду.
Сразу после собрания он пригласил Тесемму в кабинет. На улице уже темнело. Деррыбье зажег свет, посмотрел на часы. Было около половины восьмого.
— Как бежит время! Не успел оглянуться — день промелькнул, — посетовал он. — Три тысячи лет мы дремали, не зная, куда деть время, и вдруг обнаруживается, что нам его не хватает. Удивительно! Раньше на все был один ответ: ладно, завтра сделаем. До революции кто думал о времени? Ныне на завтра ничего нельзя откладывать. Жизнь набирает скорость. Ну, что у тебя стряслось? На тебе лица нет.
Тесемма, подняв голову и подергивая бороду дрожащими пальцами, с трудом выдавил из себя:
— Страшно мне, Деррыбье. Запутался я.
— Говори, что случилось.
— Я пришел к тебе, я пришел… Ну, в общем, сознаваться во всем. Не могу я так больше.
— В чем сознаваться? Чего ты мелешь? Да говори толком, не трясись. Возьми себя в руки.
— За себя я не боюсь, мне безразлично, буду я жить, нет ли. Прежде чем прийти сюда, я хотел с собой покончить. Но сестре-то это не поможет, Хирут-то это не спасет.
— Что с Хирут? — Деррыбье вскочил со стула. — Где она? Арестована? Говори! Она звонила недавно, очень хотела встретиться со мной, вероятно потому, что была в опасности. Но почему-то мне ничего не сказала.
— Она звонила? — удивился Тесемма.
— Да, недавно звонила. Но где она сейчас?
Было видно, что
— Я тебя спрашиваю, где она? Ведь если она в беде, нельзя медлить. Говори, где она находится! — Деррыбье почти кричал. Он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
— Дура она, все приключений ищет. Жизнь — игра, жить надо весело! Тебе Хирут такого не говорила? Трус я, надо было раньше к тебе прийти. Тогда всего этого не случилось бы.
Деррыбье потерял терпение.
— Пожалуйста, скажи, где Хирут. Ее жизнь в опасности? — произнес он медленно, боясь сорваться на крик.
— Ну как я могу тебе сказать, где она?
— Почему не можешь?
— Потому что, спасая ее жизнь, я тем самым подставлю под угрозу жизнь других.
— Мальчишество! Неужели тебе не понятно, что идет борьба не на жизнь, а на смерть? Мы не жаждем крови. Не убиваем без разбора, кого попало. Но приходится отвечать пулей на пулю, иначе нас всех перестреляют.
— Я не хочу кровопролития. Если ты пойдешь выручать Хирут, много людей погибнет. Ты не знаешь Лаике. Это дьявол.
— Кто? Что ты сказал? Лаике?
— Она с ним. Он так просто не сдастся. Будет драться до последнего. Все ему подчиняются беспрекословно. Если бы я был такой, как он!.. Но я не такой! Я трус.
— Тесемма, ты не трус. Ты правильно поступил, что пришел сюда. Но есть одна вещь, которой ты не понимаешь. Ты вот сказал, что Лаике дьявол, что ты хотел бы быть таким, как он. А ты знаешь, скольким людям он вынес приговор? В опасности не только Хирут, но и многие другие невинные. Ты понимаешь меня? Сколько наших товарищей из кебеле погибло! Сегодня утром храбрейший человек, командир отряда защиты революции Лаписо, был убит рядом с вашим домом. А ты говоришь — «Не хочу кровопролития». В нашем районе активно действуют террористы из ЭНРП. Дело приобретает очень серьезный оборот. Пока мы их не обезвредим, над жизнью многих людей будет витать тень смерти. А ты?..
— Твоей жизни угрожает опасность, — перебил его Тесемма. — Сегодня убили Лаписо. Завтра наступит твой черед.
— Не исключено.
— И ты не боишься?
— Почему не боюсь? Боюсь. Но у меня есть святая цель. Ради нее я готов принять смерть.
— Если бы у меня была цель, ради которой стоит умереть, я был бы счастлив. Но у меня ее нет. Я живу пустой жизнью. — Тесемма печально склонил голову.
— У тебя будет такая цель. Дай только срок. Тогда и твоя жизнь будет осмысленной, и умирать тебе не захочется.
Тесемма поднял голову и, внимательно глядя на Деррыбье, произнес:
— Ты знаешь, почему твоей жизни угрожает опасность?
— Ясно почему.
— Нет, не ясно. Дело в том, что тебя боится Хирут!
— Хирут боится меня?
— Да, подозревает, что ты догадываешься о нашей принадлежности к ЭНРП. А тут еще тебя избрали председателем кебеле… Можешь себе представить, как она перепугалась? Сразу связалась с Лаике, настаивала на том, чтобы тебя… ну, ты понимаешь. Теферра, который тебя к ней ревнует, поддержал Хирут. Я возражал, но они разве послушают! В общем, я оказался заодно с ними.