Зов судьбы: любовь берлана
Шрифт:
Гротебор был пограничным городом между землями людей и берланов. Я никогда раньше не покидала Полары, и теперь с жадным любопытством разглядывала необычных для меня существ.
Первое, что бросилось мне в глаза — это их рост и телосложение. Берланы были заметно выше и крупнее обычных людей. Мужчины-берланы возвышались над толпой, как могучие дубы среди молодой поросли. Их плечи были широкими, а руки выглядели невероятно сильными. Женщины-берланы тоже выделялись своим ростом и статью. Они были высокими и стройными, с гордой осанкой и уверенными движениями.
Но помимо роста, я с
Молодая пара берланов привлекла моё внимание. Они стояли у расписания поездов, тихо переговариваясь между собой. Женщина была одета в элегантное синее платье, а мужчина — в строгий костюм. Если бы не их внушительный рост, их можно было бы принять за обычную человеческую пару.
Неподалеку от меня расположилась семья берланов: отец, мать и двое детей. Дети, мальчик и девочка, играли в какую-то игру, бегая вокруг чемоданов, пока их мать пыталась успокоить их, а отец с улыбкой наблюдал за этой сценой. Эта картина была настолько знакомой и обыденной, что я почувствовала укол тоски по дому.
Чем дольше я наблюдала, тем больше замечала одну особенность берланов — их движения. Они двигались с удивительной грацией, словно танцоры или акробаты. Каждый шаг, каждый жест был плавным и уверенным. Даже в толпе они умудрялись двигаться так, словно вокруг них было море свободного пространства.
Группа молодых берланов привлекла моё внимание своим громким смехом. Они стояли у киоска с напитками, оживленно обсуждая что-то. Их речь звучала немного иначе, чем у людей — более мелодично, с особыми раскатистыми интонациями. Но слова были те же самые, и я без труда могла понять, о чем они говорят.
Пожилой берлан, сидящий на скамейке напротив меня, читал газету. Его седые волосы и морщинистое лицо говорили о прожитых годах, но спина оставалась прямой, а руки, державшие газету, не дрожали. Он выглядел как воплощение мудрости и силы, и я невольно задумалась о том, какие истории он мог бы рассказать.
Мимо прошла женщина-берлан с маленьким ребенком на руках. Малыш капризничал, и мать тихо напевала ему колыбельную. Мелодия была незнакомой, но успокаивающей, и я заметила, как несколько человек поблизости с улыбкой посмотрели на эту трогательную сцену.
Чем больше я наблюдала, тем больше понимала, что различия между людьми и берланами на самом деле очень поверхностны. У нас были те же эмоции, те же заботы и радости. Мы так же любили, смеялись, спешили, волновались.
Когда объявили посадку на мой поезд, я встала, чувствуя странную смесь волнения и грусти. Этот день на вокзале Гротебора открыл мне глаза на многое. Я поняла, что, несмотря на внешние различия, в самом главном — в наших чувствах, стремлениях, в нашей человечности — мы все очень похожи.
Подхватив свой саквояж, я направилась к платформе, чувствуя, что этот опыт навсегда изменил моё восприятие мира. Впереди меня ждало путешествие в неизвестность, но теперь я смотрела на него с меньшим страхом и большим любопытством. Ведь если берланы, которых я всегда считала такими чужими и непонятными, оказались так похожи
Глава 7
Билеты я взяла в вагон второго класса, так как мне предстояло провести в поезде ночь, а в общем вагоне третьего класса оказаться ночью мне было все-таки боязно. Возможно это глупость, и там так же безопасно, как и в остальных вагонах, а сэкономила бы я приличную сумму, но что сделано, то сделано. Теперь я еду в купе, и пока без попутчицы, хотя кассир обещал, что со мной в купе будет ехать приличная вия.
Тем временем, за окном начало темнеть, солнца уже почти не было видно за верхушками деревьев. Ещё совсем немного, и станет совсем темно. Я включила светильник над моим сиденьем и задёрнула шторку на окне. Пространство вокруг стало сразу немного уютнее. Неожиданно, в двери купе постучали, и через мгновение ко мне заглянул проводник.
— Желает ли вия чай и закуски? — в открытые двери было видно, что перед проводником стоит тележка с чашечками и большим чайником, из носика которого поднимался парок, и блюдами, накрытыми стеклянными баранчиками, под которыми были аппетитно выложены пирожки и пирожные.
Мой желудок жалобно взвыл, заставив меня покраснеть.
— Чай, пожалуйста, — попросила я. — Скажите пожалуйста, мне говорили, что у меня будет соседка, но я с самого Гротебора еду одна. Служащий вокзала что-то напутал? — этот вопрос меня очень волновал, потому, как заявленной соседки не было, и я совершенно не понимала чего мне ждать. Оказаться в одном купе с каким-то незнакомым виром совсем не хотелось.
— Нет вия, — лицо проводника не покинуло выражение угодливой невозмутимости, — служащий ничего не напутал, но второй билет из этого купе сдали почти перед самым отбытием поезда, а так как мы идём до самого Авескара без остановок, то вы будете без соседей до конца пути.
Эти новости меня и обрадовали, и нет. С одной стороны хорошо, что не будет никаких сюрпризов, а с другой я рассчитывала, что с попутчицей удастся поговорить и выяснить хоть что-то о жизни в городе, в который я направляюсь. Но изменить я ничего не могла, поэтому придётся выяснять всё самой, опытным путём по прибытии.
— Какие закуски к чаю предпочитаете? — вежливо спросил проводник.
— Только чай, больше ничего, — я потянулась к своему жакету, который сняла из-за духоты в купе, — сколько я вам должна?
В кармане жакета была сдача мелкими монетками, которую мне дали после покупки билета на поезд. Я очень надеялась, что этого хватит, чтобы расплатиться за чай дважды. Сейчас и ещё завтра утром.
— Два медных сольда, вия, — в глазах проводника промелькнуло сочувствие, хотя возможно мне это только показалось.
Цена меня порадовала, так как в кармане у меня было шесть сольдов, и этого точно хватит ещё на одну чашку чая, а на остаток, может быть, получится купить какую-нибудь булочку в городе, там цены должны быть ниже, чем в поезде. По крайней мере, я на это очень рассчитываю. Потому как тратить оставшиеся в кошельке серебряные солены мне не хотелось. Ведь в городе нужно будет сразу же снять хоть какое-то жильё.