Зови меня Зверь

Ливадия Любовь Олеговна

Кайрина упала удачно – головой на плечо Ковану. Снег быстро таял на коже и холодной лужей растекался за воротником. Девушка чихнула, подняла осоловевшую голову и охнула: друг лежал совсем бледный и замёрзший. Быстро, не замечая обжигающего холода, она разгребла снег сначала от лица, потом от рук, растёрла щёки, ладони.

– Ков! Ков, давай! Да очнись же ты!

Пощёчина больше согрела руку – Кован только головой мотнул. Первый испуг прошёл, и Кайрина, осмелев, уже примеривалась повторить, но тут парень открыл глаза.

– Не смей.

Друзья, охая и ругаясь, раскидали

снег. Кое–как оббили друг с друга липкие хлопья и кинулись к остальным.

– Смотрите!

Огонёк пылал совсем рядом, только руку протяни.

Так они и сделали.

И тут же почувствовали под спинами шершавые камни.

– Что это?!

– Атон, не ори!

– Что это?!

– Это давно было, – Кован ссутулился и закрыл лицо руками. – Я тогда ещё маленький был, мы с родителями в Белоруссию поехали. Зимой, по снегу. Гостей полный дом, за огородом поля начинаются. Сестрёнки гулять просились, а меня за ним смотреть отправили. Я сказал им, чтобы не уходили далеко, а сам в дом вернулся. Когда их хватились, уже стемнело. И метель началась такая, что за метр забора не видно. Полдеревни их искало… Нашли быстро. Только я больше не могу видеть снег.

Аврора смотрела на друга, его трясущиеся руки и обкусанные губы и так хотела его обнять. Видеть вместо наглого, самоуверенного, сильного Кована, которого боялись все, кто ему не угодил, жалкого запуганного слюнтяя было жутко до тошноты.

Он обожал своих младших сестёр, в этом году поступивших в институт, никому не позволяя косо на них смотреть.

Перед глазами опять поплыло, и девушка поняла, что снова проваливается. Но только на этот раз в сон.

Сколько они спали, никто не понял.

И проснулись ли…

Едва коснувшись ногами пола, Аврора заметалась в поисках хоть кого–нибудь. Тёмный липкий дымок, принятый за сигаретный, подкрался со спины туманом, загустел, обволакивая, касаясь лица.

С туманом пришли они. Отголосками, хрипами, стонами, переродившимися в треск костра и металлический лязг. Тени поплыли над головой и под ногами, разгоняя марево. Скованная страхом, Аврора напружинилась, но уже через секунду завизжала: в руку впились ледяные пальцы.

– Картер!

Он ничего не слышал. Смотрел перед собой безучастным взглядом и сам напоминал туман. Аврора с трудом отвела от него глаза и вгляделась в тени.

Шёпот усилился. Завывания ветра схлестнулись с хищным воем.

– Картер.

Мимо пронеслись, шевеля волосы, три тёмных клуба не то дыма, не то чего–то живого. Голоса, надрывные и хрипящие, ввинчивались в уши, заставляя замирать на месте и слушать, слушать, слушать…

Картер вздрогнул. Дёрнулся, но руки не отпустил.

И вдруг туман разошёлся в стороны, обнажая чёрные отвесные скалы, высеребренные луной. Узкая бухта клинком прорубила материк и на блестящей водной глади ржавыми пятнами запестрели лёгкие лодки. Десятки чёрных точек посыпались из них в редкий подлесок.

Голоса нарастали. Слышались свист воздуха в лёгких, глухое рычание и топот ног. Пахнуло копотью и смолой, к голосам присоединились сигнальные трубы, скрип орудийных башен и тетивы.

Аврора вцепилась в окаменевшую руку:

– Картер, что это?!

Он не ответил. Бледное лицо раскрасили яркие всполохи. Аврора обернулась – сторожевая

башня над главными воротами крепости рухнула, осыпав горящими осколками мост. Сотня голосов взревела в едином порыве, перекрыв гул огня. Чёрные тени метнулись сквозь гарь в крепость. И снова голоса: визгливые, хрипящие, отрывистые. Сизые струи развеялись совсем близко от Авроры – она ойкнула и отпрянула от нового видения – бородатого гиганта, бегущего по горящему двору сквозь суетящихся солдат. Люди и лошади, мечи и луки, огонь и смола – всё смешалось вокруг, но он упрямо несётся к замку, не замечая ничего и никого. Останавливается только для того, чтобы сгрузить ношу в маленькой комнате под самой крышей. Ноша брыкается и орёт, но гигант легко, как пушинку, скидывает её на кровать и уходит, запирая за собой дверь. Рыжий, коротко стриженый паренёк вскакивает с кровати, бросается следом, но, конечно, не успевает. Крики и звон оружия долетают даже сюда, всё ощутимее пахнет дымом. Юноша с остервенением кидается за стулом, но стул разлетается в щепки о косяк. Расшвыривая по углам вещи, он ищет, ищет хоть что–нибудь, чем можно открыть дверь, молотит в неё, кричит срывающимся, ещё не сломавшимся голосом, пытается отжать доски. Воздух тяжелеет и горчит на прокушенных губах, дым заволакивает комнату; он больше не может стоять и сползает по стенке на пол, надрываясь от кашля. И внезапно дверь открывается, и тот же человек успевает перехватить пленника, тряхнуть за плечи и гаркнуть в самое ухо:

– Уходим!

– Нет! – пленник бьётся, выкручивается, но освободиться из рук гиганта нет смог бы и взрослый мужчина. – Пусти! Я не сдамся! Мы не уйдём!

– А что сделает с нами твой отец, если мы тебя не вытащим?!

Охранник берёт его в охапку и несётся вниз, где люди и тени уже неотличимы друг от друга, где воет огонь и мечется камень. Стена и всё, что вокруг, залито винным заревом, конюшня пылает факелом, выбрасывая в чёрное небо клубы дыма. Гигант подбирает щит, суёт в руки юноше и бежит дальше, расчищая дорогу мечом. Кто там рядом, кто под ногами – не разглядишь. Юноша глотает злые слёзы. Он хочет туда, в гущу боя, встать плечом к плечу с теми, кто рубится за него и корону.

Он тряпкой висит в руках воина, потому что знает, что К'Милл пал, а тех, кто выжил и не спас принца, король не пощадит.

Тени метаются вокруг и над головой, путаются под ногами. Рядом вырастает одна и с рёвом вонзает меч в горло гиганта. Хлынувшим потоком принцу заливает глаза. Гигант падает, подминая под себя юношу.

Выбраться!

Принц вскидывает голову, кое–как открывая глаза – и видит зверя.

Выше и больше человека, сильнее, в броне и коже. Из под шлема торчат косматые лохмы, переходящие в наброшенную на плечи шкуру.

Тварь запрокидывает голову и воет – победно, злорадно – и именно этот вой заставляет принца захлебнуться от бешенства.

Двуручник гиганта великоват для подростка, на тренировке он его поднять не смог, но сейчас рукоять ложится в ладони как влитая, а принц даже не думает о том, как управиться с непосильным оружием.

Как на ристалище, только сильнее – клинок вошёл под броню и вышел за плечом. Переливчатый вой перерос в рёв. Принц в последний момент отскочил в сторону, дав противнику упасть. Наклонился за мечом и посмотрел ему в глаза. Пустые, холодные и чужие. Просто человек. Просто враг.