Зови меня Зверь

Ливадия Любовь Олеговна

И нет больше страха поднять меч на человека. И нет больше жалости к врагу.

Другого меча у него нет. Сбоку налетает кто–то, пригибает, спасая от удара, и медленно оседает. Юноша оборачивается, но уже ничего не может сделать – только забрать из верной руки орудие.

Солдаты налетают с двух сторон, встают кольцом вокруг наследника и таранят толпу, прорубаясь к выходу. Их мало, очень мало, но это всё что есть. На место павших встают другие, чтобы самим остаться на скользких камнях. Юноша бежит в

кольце, сжимая ненужный меч. К нему не допускают врага. Ему не дадут выйти из кольца. Он не сможет помочь.

Крепость горит, освещая поля и лес. Принц рыдает, скорчившись на земле. Шатающийся воин подходит к нему и упрямо тянет вверх. Юноша не упирается, не замечая ничего вокруг. Двое других тащат за собой наспех связанные жерди, к которым примотан защитник крепости, равный годами принцу, со слипшимися чёрными волосами.

Они уходят к холмам – горстка солдат, выживших в бойне – туда, где далеко, в сутках пути им на встречу несётся грозная армия, во главе которой ведёт своих воинов грузный чернобородый мужчина…

…Аврора сидит на полу и плачет. Перебирая мокрые рыжие пряди, она зовёт. Зовёт сюда, где темно и страшно, но нет больше ни горящих стен, запаха боя, ни победного рокота.

Картер не слышит её. Он смотрит мимо и, не переставая, шепчет имена. Имя за именем, имя за именем. Слёзы смешались и капают на каменный пол. Чьи они – неважно. Он лежит и не видит, что всё уже исчезло. Он всё ещё там. Для него башни не потухли. Для него враги ещё рушат стены. А друзья остаются на камнях.

Имя за именем.

Ребята осторожно, с опаской подползли с разных сторон.

– Вы где были?

– Рори, ты меня слышишь?

– Он живой?

Аврора подняла на них заплаканное лицо:

– Я не знаю…

Время перестало существовать. В нем не было смысла. Не было надобности.

Тягучее, абсолютно непролазное чувство затянуло душу, проглотив все звуки, все желания. Мысли больше не путались – они просто не появлялись.

Стены и потолок не давили, отчаяние поселилось внутри и больше не давало свободно дышать. Забивало все эмоции, всё, что могло дать ощущение жизни. Потому что ничего не было.

Иногда они проваливались в полузабытье, и только в этом жутком, тошнотворном состоянии становились прежними.

Картер лежал долго. Сначала безучастно, ни на что не реагируя смотрел вверх, потом начал шевелиться, сел к стене и застыл.

Первая драка произошла между Атоном и Кованом. Вторая – уже со всеми парнями. Почему – никто не знал. И не хотел знать. Аврора вяло наблюдала, как ругающийся ком перекатывается от стенки к стенке и даже не пошевелилась.

Кайрина часто и подолгу плакала. Почему – никто не спрашивал. Никому не было интересно.

Кошмары никогда

не повторялись. С каждым разом они становились всё ярче, всё реальнее. Иногда они попадали все в один, иногда делились, но никогда поодиночке. Вывалившись из очередного ужаса, ребята ненадолго оставались собой, но очень быстро снова расходились по углам, переставая не только думать, но и понимать.

После очередного возвращения, когда остальные только–только стали ровно дышать, распластавшись каждый у своей стенки, Дункан поднялся на ноги и подошёл к Ковану. Тот поднял голову, оскалился, но друг его остановил:

– Ты видел снежинку?

– Чё?

– Вот тут, на стенке.

– Ничего я не видел, отвали.

– А я видел.

Отходить Дункан не стал, вперил напряжённый взгляд в друга. Кован, в глазах которого уже начал потихоньку угасать интерес к происходящему, всё–таки спросил:

– И чё?

– Сейчас её нет.

Кован повернулся, посмотрел, куда там тыкает пальцем Ден, но выяснять, какая муха его укусила, не собирался. Просто опустил голову и буркнул:

– Не люблю снег.

Дункан тоже продолжать не стал, уполз к своей стенке и сел. Аврора равнодушно проследила за ним глазами. Мысли перемешивались, путались, вязко перетекали одна в другую, но почему–то постоянно возвращались к снегу. Не любит. Боится. Снег. Снежинка. Была и нет. А почему нет? Растаяла. Не будет бояться…

Аврору как подкинуло. Беспамятство смахнуло, а мысли снова стали чёткими.

Не тратя времени, она подскочила к Картеру и лихорадочно зашарила по его стене. Остальные не вмешивались, даже Картер только вяло отодвинулся в сторонку.

Нету!

Точно!

Аврора присела перед королём, тряхнула его, пытаясь поймать взгляд, и заговорила – быстро–быстро, так, чтобы самой поверить:

– Это было давно, слышишь? Это уже кончилось! И не повторится! Ты здесь, ты не там! Скажи мне, скажи! Что это за место? Кто это был? Картер, очнись! Кто это был?! Скажи!!!

– Хэбы! – рявкнул ей в лицо парень. В ярко вспыхнувших глазах появилось, наконец, понимание. – Они пришли ночью! И сожгли всё, что видели!

Аврора выпустила его, переждала, пока парень отдышался, убедилась, что наваждение больше не вернётся.

– Я не понимаю.., – прохрипел Картер, вставая на ноги.

– Потом! – Аврора села перед Кайриной. – Почему ты плакала?

Подруга затравленно сжалась.

– Почему ты плакала? Кто тебя напугал?

Кайрина истерично хихикнула и заговорила…

С Атоном пришлось повозиться. Картинки на его стене представляли собой сплошную абстракцию.

– Вот! Это что? Бормашина? – Ден показал на неясную загогулину и повернул к ней Атона. – Пойдём зубы лечить?

– Нет! – взвизгнул тот и очнулся.