Звенья одной цепи

Иванова Вероника Евгеньевна

Зачем это понадобилось Корину, я до конца еще не понимал, но рассчитывал прояснить позже, а потому продолжил:

– Охотник отправился на разговор с Гуэром Певено, а наниматель ожидал его возвращения здесь. Киф, займи, пожалуйста, место Корина.

Предзвенник встал в меловой круг, опираясь на посох.

– Не знаю, сколько времени занял тот разговор, но он рано или поздно закончился, и охотник вышел из кабинета. – Я прошел короткий путь от дверей покоев главы дома до второго мелового круга. – Далее, судя по всему, состоялась еще одна беседа, в ходе

которой Корин Певено оказался чем-то сильно разозлен. Разозлен настолько, что назвал своего собеседника «безродным псом» и попытался ударить посохом.

Киф медленно повторил предполагаемые движения погибшего, и я наклонился, пропуская палку над головой.

– Не буду утверждать, но, возможно, охотник сделал то же самое, что и я. Как вы видели, посох никого не задел. Но именно это и послужило причиной случившегося. Корин Певено потянулся вслед за орудием своего гнева и… Киф, покажи, как он падал.

Предзвенник еще раз размахнулся, благо я уже успел отойти в сторону, спустился по ступенькам, отмечая остановкой место, где посох на мгновение застрял в перилах, положил палку туда, куда она отлетела бы, а сам дошел до подножия лестницы. Туда, откуда на меня смотрели хозяйка дома, вдова погибшего и охотник в сопровождении прежних дюжих слуг.

– Примерно так все происходило.

– Что вы хотите показать нам этим… балаганом? – нарочито бесстрастно спросила Нелин.

– Только то, что сказал. Никакого убийства не было. А кто, собственно, вообще решил, что случившееся – убийство? Кто нашел тело первым?

Аленна, грозно выставляя живот, вышла вперед и двинулась вверх по лестнице.

– Я нашла. Корин лежал у лестницы без движения, а тот… – Она кивнула головой в сторону охотника. – Тот стоял наверху и смотрел на моего мертвого мужа. Смотрел так, как смотрят на раздавленную колесами телеги жабу.

Интересное сравнение. Правда, лично мне оно ни о чем не говорит.

– Что другое я могла подумать?

Лорин была хороша в исполнении праведного негодования пополам со скорбью, но у меня еще оставались вопросы, требующие ответа.

– И все же вы думали. Недолго, признаю, но достаточно для принятия решения. Лишь потом вы закричали, зовя на помощь.

Она промолчала, сверля мое лицо напряженным взглядом.

– Что же вы надумали в те минуты, эрте?

Юбки прошуршали, приближая аленну ко мне еще на пару ступенек.

– Вы хотите знать?

Пожалуй, уже не хочу. Не нравится мне настроение, нарастающее в лестничном зале.

– Моему мужу было уже сорок три года. Зимой отпраздновали очередной день рождения. И все это время он жил под отцовской пятой.

Тогда как ты сама желала бы водрузить на сердце, голову и прочие части тела Корина свою пяту? Могу понять.

– Проклятый старикан должен был умереть давным-давно! Еще двадцать лет назад, когда, говорят, у него случился удар. Так нет, он все еще держится за жизнь… не позволяя жить своим детям.

Я невольно перевел взгляд на Нелин, как-то внезапно уступившую право переговоров женщине, которая, если принять

во внимание шаткость ее положения в этом доме, должна была бы молчать старательнее всех остальных. Хозяйка дома смотрела прямо перед собой, на место, где еще недавно громоздился куль мертвого тела, а теперь распластался сенной болван. Смотрела не отрываясь, словно зачарованная.

А аленна продолжала:

– Вдруг он проживет еще десять лет? А если двадцать? Да, он когда-то заслужил свой почет и достаток, но… Разве те, кто молод, не достойны жить полной жизнью?

Старик был домашним тираном? Почему бы и нет. Очень многие люди, перешагнувшие середину отпущенного им века, черствеют душой. Но значит ли это, что от них необходимо избавляться, да еще столь изощренным и неправедным способом?

– Вы сказали: «достойны». Не подскажете, с каких пор огульные обвинения стали считаться достойным делом?

– Огульные? – Лорин хохотнула. – Вы не сможете доказать, что старый пень не поручал убить Корина.

А она права. Охотник молчит, глава рода пока что тоже, а может быть, и вовсе не откроет рот: я ведь не знаю, каким успокоительным напоила его собственная дочь.

– Зато я доказал другое. Пусть эрте Гуэр и велел охотнику за демонами убить своего сына, никакого убийства не случилось. Ваш муж пострадал по собственной неосторожности, дав волю гневу.

– О да… – Аленна вытянула губы в презрительную линию. – Он часто злился. И в последние дни все чаще.

– И в конце концов обозлился настолько, что решился избавиться от отца?

Нелин вздрогнула и оторвала взгляд от мешка с сеном.

– У нас не осталось другого выхода. – Она зябко спрятала пальцы в кружева манжет. – Корин… Он пробовал поговорить с отцом. Он просил. Хотя зная брата, даже мне было трудно поверить, пусть я и сама слышала их разговор. А отец лишь отмахнулся. Сказал, что его беспокоят какие-то другие вещи. Наверное, более важные, чем родные дети.

Могу представить отчаяние, охватившее сорокалетнего мужчину, которому уже своих наследников нужно вовсю растить, а все никак не удается встать на крыло, вырвавшись из родительского гнезда. Но таковы традиции Логарена: первый сын всегда остается с отцом и матерью, пока те не дадут благословения. Вместе с изрядной долей семейного состояния, разумеется. Но если Корин был связан старинным законом, то его сестра… Уж она-то могла убраться из Мейена, только бы нашелся подходящий жених!

– Почему вы оставались здесь, эрте?

– Я должна была остаться.

Нелин еще сильнее стиснула переплетенные пальцы. Наверное, ее фигура должна была дышать скорбью и негодованием, но вместо этого я вдруг увидел осиротевшую девочку. Кем был для нее брат? Только родным и близким человеком? А может быть, любовником? Впрочем, сейчас это уже не имело ни малейшего значения. Она разделила судьбу Корина по доброй воле. И по доброй воле обвинила отца в вымышленном злодеянии.

Вымышленном, что самое любопытное, аленной, которая вновь пыталась прожечь мое лицо неистовым взглядом: