Звенящая медь

Соло А.

Улыбка Свэнсона сделалась хитрой.

— Приманиваете на мясо? Хорошо, приглашение принято. Постараюсь не опоздать.

Ближе к вечеру Джеф занялся готовкой ужина. Заметив, что вместо сублиматов он достает из кладовки настоящие макароны и консервную тушёнку, Мэри спросила:

— Сегодня праздник?

— Почти. К нам в гости придёт твой Карлсон.

Мэри посмотрела удивлённо.

— Ты рад?

Джеф усмехнулся: похоже, даже Мэри считает его нелюдимым дикарём. Но он действительно почему-то был

рад появлению постороннего человека. И поразмыслив немного, смог сформулировать для себя, почему. Соскучился по новым лицам. По людям, с которыми его ничто не связывает и которые ничего от него не хотят. С которыми можно построить отношения заново, не оглядываясь на прошлые ошибки, а можно — просто съесть вместе ужин и разойтись навсегда.

Это было странное ощущение. В прежней жизни вне работы Джеф предпочитал отгораживаться от чужаков как только мог: стенами, заборами, расстоянием. Когда контакт был неизбежен, с полнейшим равнодушием делал вид, что не замечает других. В мире цивилизованном и безопасном такое поведение считалось проявлением вежливости: если нет возможности держать дистанцию физически, остаётся соблюдать её хотя бы в мыслях. Но возможно, истинная причина крылась в том, что вокруг было слишком много чужих людей…

Свэнсон явился точно после заката, причём через дверь. Видимо, в честь особого случая на нём были лапти из листьев камыша и настоящая льняная, хоть очень поношенная и выцветшая, рубашка. Он даже принёс с собой гостинец: высушенные до хруста солёные водоросли, которые отлично подошли бы к пиву, но и с чаем были съедены не без приятности.

За едой Джеф долго беседовал с гостем о разных пустяках, Мэри помалкивала и в целом вела себя прилично. Хороший получился вечер. Но… Всё же чувствовалась между сидящими за столом какая-то неловкая напряжённость.

Первым не выдержал Свэнсон.

— Спрашивайте, Джеф, не стесняйтесь, — сказал он добродушно. — Я же вижу, что вам не терпится узнать, кто я таков и что делаю на Парадизе.

— Это настолько заметно? — огорчился Джеф.

— Нет. Но сам бы я уже давно не выдержал и спросил.

— Тогда и в самом деле рассказывайте, не томите. Вы тоже занимаетесь переговорами с ачами для одного из замков?

— Нет, я просто здесь живу. Приехал на Парадиз в качестве паломника и по нелепой случайности застрял на нём навсегда.

— Такие поездки — дорогое удовольствие, — осторожно заметил Джеф.

— Не для жителей закрытых миров Единой Галактической Церкви. Я родился и вырос на Назарете. Духовный наставник в качестве награды за твердость в вере отправил нескольких людей из нашей общины на Парадиз. В их число попал и я. Никто тогда не знал, что нам предстоит дорога в один конец. Мы оказались последней группой, видевшей храм Небесного Отца до пожара.

«До пожара? — удивился про себя Джеф. — Мужик, ты всерьёз утверждаешь, что болтаешься здесь больше двадцати лет?» Однако вслух он ничего не сказал, и Свэнсон продолжил спокойно и неторопливо:

—

Сейчас принято думать, что здание было грандиозным по размеру и оформлению… Ничего подобного. Размер храма, конечно, впечатлял, но убранство он имел самое простое. Иначе и нельзя: лучи Астериона быстро обесцвечивают краски, а лепнину разрушают солёные ветры. Куполов и крыш над храмом не ставили, чтобы верующие могли без помех наблюдать за полётами ангелов и слышать их голоса.

— Опрометчиво. Но кто ж тогда знал, что птички всё спалят к чертям…

— Это не они. Ачи, когда пытались предостеречь людей, пожгли и поплавили многое, но основные разрушения вызваны машинами хозяев.

— Хозяев храма?

— Планеты. Она искусственная, Джеф. По крайней мере в том, что касается биосферы. На Парадизе нет своих растений и животных. Даже с бактериями небогато… Ну, это-то нам только на руку: не хватало в такой дыре подцепить дизентерию или хуже того — пульпит. И запасы делать удобно. Вы заметили, что продукты подолгу не портятся? И море не цветёт. А ведь обычно одноклеточные водоросли сильно плодятся в жару. На Парадизе же вода всегда прозрачная.

— Слишком солёная? — предположил Джеф.

— Тогда бы в ней жили галофильные бактерии и водоросли. Нет, Джеф, я думаю, что на Парадизе ещё недавно совсем не было жизни. Всё, что здесь есть, занесено на планету хозяевами ачей либо людьми. В том числе бактерии. Ачи ведь не спроста собирают весь мусор в ямы: для распада отходов нужны бактерии, источник которых — ачий помёт.

— Интересное предположение. Пока я слышал, что только ачи принесены сюда извне, причём случайно, как тараканы или крысы.

— Если ачи и крысы, то белые, лабораторные. Настоящие серые бродяги с помойки — это мы, люди.

— Хм… Думаете, ачей поселили сюда специально?

— Скорее всего. Не могу утверждать этого наверняка, но похоже, они служат для хозяев опытной моделью. Как для человека, к примеру, малые шимпанзе.

Джеф насторожился, словно собака, почуявшая след.

— То есть вы знаете, как выглядят хозяева?

Вопрос понравился гостю. Он прикрыл глаза, как довольный кот, и сказал:

— Могу предположить. Это существа, сопоставимые с людьми по размеру и типу обмена веществ. Они дышат воздухом того же состава, что мы, и нуждаются в пресной воде. Их предками были птицы, но сами они, скорее всего, уже не летают. По крайней мере, без специальных приспособлений.

— Почему вы так думаете?

— Мозг летающей птицы не может быть слишком большим по весу. В то же время отделы, ответственные за зрение, равновесие и координацию движений крайне важны. А вот на том, что отвечает за логику и мышление, вполне можно сэкономить. Взгляните на ачей: они хоть не лишены зачатков разума, но по сути дикий и примитивный народ. Большинство их действий диктуется врождёнными программами.

— А мне кажется, ачи вполне разумны. Ведь строят же они города, обжигают посуду, придумали свой достаточно сложный язык…