Зверь из бездны
Шрифт:
«А кости у тебя все-таки есть, приятель, — подумал он. — Это именно плоть твоя находится здесь, в Преддверии, а не что-то эфемерное. Весь ты находишься здесь, всей своей полной собственной персоной».
Потерев колено, Грег сел и начал исследовать ладонями окружающее. Отсутствие света очень мешало, но с этим приходилось мириться. Изучив все вокруг на расстоянии протянутой руки, он передвинулся чуть в сторону и вновь начал шарить ладонями по полу. В темноте и тишине слышалось только его собственное дыхание. Неожиданно рука наткнулась на какую-то преграду. Грег начал осторожно ощупывать ее и почувствовал под пальцами что-то мягкое, бархатистое и, кажется, совершенно безобидное. Он придвинулся к неизвестному предмету, намереваясь заняться детальным его обследованием, — и в этот момент над головой
— А-а, отпусти! Отпусти же-е!..
Судя по голосу, кричала женщина. Судя по голосу, ей было очень больно.
Грег, приготовившийся ко всему чему угодно, но только не к этой пронзительной мольбе, разжал руки. Гибкое тело сползло с него. Женское тело — он почти не сомневался в этом. Он сел, вновь шаря руками вокруг и цедя сквозь зубы нелестные слова в адрес проклятой темноты. И зажмурился, ослепленный внезапно вспыхнувшим светом.
Он сидел на мраморном полу, выложенном шестигранными белыми и золотистыми плитами, образующими замысловатый узор. Пол был ярко освещен, как и все вокруг, и источниками этого света, казавшегося резким после кромешной тьмы, служили три роскошные люстры (да-да, именно люстры, совершенно такие же, как в фильмах о старине), свисающие на длинных позолоченных — или золотых? — цепях с высокого потолка. Потолок был не просто потолком, а целой разноцветной картиной, изображавшей чуть ли не все, что душе угодно: по нему плыли облака, по нему текли реки, и белые овцы паслись на лугах, и крылатый дракон обвивал длинным зубчатым хвостом селение на холме, и неслись по лесной дороге рыцари на конях, блистая доспехами, сжимая в руках тяжелые мечи; и белели в море паруса, и сидели на камнях русалки, и из окна высокой башни замка махала платком женщина с длинными черными волосами и нежным печальным лицом. Все двигалось и менялось, все непрерывно двигалось и менялось, словно там, на потолке, действительно существовал какой-то иной мир…
Он зачарованно разглядывал меняющиеся изображения, но все-таки наконец сумел оторвать взгляд от волшебного потолка. В углублениях белых с золотом стен висели овальные зеркала в вычурных рамах; под ними стояли круглые столики, украшенные затейливой резьбой. Окна тоже были овальными и высокими, но они показались Грегу просто нарисованными на стенах, потому что в них застыло все то же белое и золотое.
Еще в этом просторном, залитом светом помещении стояли обтянутые красным бархатом низкие широкие кресла с вогнутыми спинками. Он сидел на полу возле одного из них, а рядом лежала нападавшая на него женщина.
Это была не совсем обычная женщина. Это была совсем необычная женщина. Золотистые, под стать одному из господствовавших здесь цветов, волосы рассыпались по ее плечам. У нее было бледное красивое лицо, нежное и холодное одновременно, лицо, словно выточенное из мрамора, лицо Галатеи с объемок, но Галатеи еще не ожившей окончательно, Галатеи в тот неуловимый миг, когда светоносная душа, ниспавшая из пределов Млечного Пути, из царства Сатурна, только проникает в бесчувственный камень. В темных агатовых глазах застыла боль. Гибкие руки бессильно лежали на мраморе, чуть ли не сливаясь с ним своей белизной. Короткое, белое с золотом платье плотно облегало тонкую фигуру, не закрывая стройных ног, обутых во что-то плетеное, легкое, тоже золотисто-белое. Быстро вздымалась и опадала высокая грудь. У плеча алела застежка в виде цветка. Словно кровавое пятно на белом и золотом.
«Было слишком много темноты, — подумал он, молча глядя на лежащую перед ним красавицу. — А теперь слишком много света. Слишком
Не только руки ее распростерлись на полу. На полу распростерлись широкие крылья — крылья с длинными белыми перьями, и каждое перо было обведено по контуру золотистой линией. Перед Грегом лежала крылатая девушка. Девушка-ангел. «Только ангелы вряд ли набрасываются на людей из темноты, — подумал он. — Тогда уж, скорее, девушка-демон…»
Он наконец понял, кого она напоминает ему. Не лицом — крыльями. Где-то он видел изображение древней земной статуи: устремленная вперед крылатая женская фигура в трепещущем, прижатом ветром к ногам платье, под которым вырисовывается стройное крепкое тело. Только без головы. Кажется, это была Ника, богиня победы. И крылья были у нее вместо рук. А лежащая перед ним девушка имела и крылья, и руки.
— Ну что ты уставился? — нежным голосом проговорила-пропела крылатая богиня. — Сначала чуть кости не переломал, а теперь смотрит. Помоги же подняться, костоломище!
9
НУЖНО ЛИ ВСТУПАТЬ В РАЗГОВОРЫ?
Чем дальше они углублялись в лес, тем более собранным и настороженным становился Лешко. Вергилий же, напротив, выглядел вполне беззаботным: то срывал травинку, то любовался цветами на укромных лесных полянах, то выуживал из травы сухую ветку и принимался сбивать ею шляпки тарелкообразных, маслянисто поблескивающих грибов. А ведь именно он совсем недавно сказал, вступая в лес: «Хик сунт лэонэс», — и в ответ на вопросительный взгляд Лешко пояснил: «Здесь обитают львы. Это такое выражение». — «Чье?» — поинтересовался Лешко. «Просто выражение», — был ответ. Лешко подумал, что его спутник вновь цитирует Священное Писание.
Сначала они пробирались сквозь почти непролазные дебри, путаясь ногами в густом подлеске и то и дело смахивая с себя сухие иголки и листья. Потом лес немного поредел и подлесок пропал, сменившись мягким белесым мхом, который хоть и приминался под подошвами, но тут же расправлялся, так что на нем не оставалось никаких следов. Вскоре упругий моховой покров закончился и под ногами зашуршала высокая трава, усеянная опавшими листьями. Некоторое время они шли вдоль неширокого ручья с бурой водой и наконец обнаружили едва заметную тропу, уходящую вверх по склону. Тропа тянулась только по другую сторону ручья; на том берегу, где стояли Лешко и Вергилий, никакой тропы не было. Складывалось впечатление, что те, кто прошел здесь раньше, выходили прямо из ручья. «Или доходили только до ручья», — подумал Лешко, пристальным взглядом обводя все вокруг. Едва слышно и вполне безобидно шелестела листва в вышине. Ветерок не мог пробраться вниз, к земле, и развлекался тем, что ерошил и раскачивал верхушки деревьев. Ничего необычного или подозрительного поблизости не наблюдалось, и Лешко, не выпуская из рук палку, перепрыгнул через ручей, очутившись в начале тропинки. Вергилий разбежался, пролетел над водой и приземлился рядом с ним.
— Да, это для нас не преграда, — заявил он, выбирая из шерсти лесной сор. — Такие преграды для нас пустяки.
— Ты уверен, что мы идем в нужном направлении? — озабоченно спросил Лешко. Первое время он старался ориентироваться по иногда заглядывающему в лес светилу, но потом убедился, что выбрал очень ненадежный ориентир: бледный диск появлялся то справа, то слева, постоянно меняя свое положение на небе, и дело было именно в светиле, потому что Лешко шел вперед, намечая ближние цели, никуда не поворачивая и уж тем более не возвращаясь назад. А вот светило возникало и спереди, и сзади…
— Главное, что ты уверен, — отозвался Вергилий, делая ударение на «ты». — Думаю, если собьемся с пути — нам подскажут.
— А тебе не кажется странной эта тропа? — задал Лешко следующий вопрос. — Почему она обрывается у ручья?
— А почему перед нами возвышенность, а не низина? — прищурившись, в свою очередь спросил Вергилий. — Почему ручей течет именно вон туда, а не в обратную сторону? Почему небо над нами, а не под нами и почему мы с тобой не в небе, а на земле?
— Ладно, понял. — Лешко махнул рукой, словно стряхивая что-то с ладони. — Хотя это разные вещи. И каждое явление нужно объяснять по отдельности, а не валить все в кучу. А вот с тропой непонятно. Хотя и тут должно быть какое-то объяснение.