Зверь в Ниене
Шрифт:
— Ты никак на нашу сторону лыжи навострил, Егор Васильев сын?
Паромщик оттолкнулся от пристани багром, и налёг на правило. Ворочая кормовым веслом вправо-влево с большим умением, он запустил плот по косой к течению.
— Да-а, — врастяжку сказал Малисон. — Вот, хочу узнать, у вас там без опаски ездить можно?
— Бери саблю, бери самопал, — немедля принялись советовать мужики, а староста только вздохнул снисходительно.
Принимать шутки насчёт безопасного проезда через село хотя бы всего гарнизона ниеншанского
— Слышно что-нибудь про девку-то? — как бы невзначай осведомился Малисон.
Иван Серый знал, что купец — большой охотник почесать языком, и спрашивает не для дела, а чтобы пересказать новые слухи в городе, а потому охотно поделился:
— Тать какой-то, я думаю. Наверное, бродяга. Шёл-шёл по лесу, видит, девчонка навстречу, он достал ножик вострый и порешил.
— А что её на вашу сторону понесло? К кому она ходила?
— Да леший её разберёт, — староста перекрестился. — Она здесь и не бывала раньше. Может, в усадьбу ходила по какой надобности, а, может, и нет.
— Кто её перевозил-то?
— Кто перевозил, тот не скажет, потому как боится, — рассудительно сказал Иван Серый. — Если признаешься, первый на дыбу отправишься показания давать. Кому охота?
«Так оно всегда, — подумал Малисон. — Не лишено оснований, впрочем».
Мужики наперебой принялись высказывать свои ценные соображения:
— Илья-пророк чертей пугал, ну, и сбросил одного на нашу сторону, а чёрту встретился человек прохожий, нечистый его и соблазнил.
Малисон видел, что деревенские зубоскалят над городским, и не замедлил выдать ответку:
— Так вы теперь в ночи вовсе из дома носа не высовываете даже по большой нужде или же, думаете, до холодов только, а к зиме черти в пекло вернутся?
Обмениваясь колкостями, незаметно преодолели Неву. Умело загребая, паромщик вывел плот выше пристани, преодолел стремнину, сбавил ход, позволяя сносить к причалу, и, подгребая, вывел к спасскому съезду. Махина легко ткнулась в брёвна. Паромщик подтянул багром, закинул канат на толстый кнехт, зачалил. Бабы повалили на берег.
Малисон свёл лошадку последним. Староста подождал его, зашагали рядом.
— Поспрашивай своих всё же, — благодушно предложил купец. — Девку кто-то перевозил. Сам лодочник не при делах останется, но нужно знать, к кому она ехала.
— Если птичка какая напоёт, я тебе сразу скажу, — пообещал Иван Серый, и стало ясно, что от него ничего не добьёшся.
Малисон взобрался в седло. Муха зашагала, мотая головой. Село тянулось вдоль тракта на Нарву, заворачивая вместе с ним на юг, влево. Проехал через Спасское, в лесу на перекрёстке свернул направо. Дорога была пустынна. Купец громко гукнул, пугнул сову, сидевшую под кустом с разинутым клювом. Сова отскочила боком, подпрыгнула, устало замахала крыльями, бесшумно ушла в чащу. Малисон подумал, что пистоль надо было бы взять. А ну как лихой человек из-за деревьев
Впереди завиднелся просвет. Здесь начинались земли Стена фон Стенхаузена. За межевой канавой лес был вырублен, потянулись возделанные поля — лён, рожь, овёс. Далее у реки темнела деревенька Конду. Там была переправа, возле которой стояла изба паромщика. Нева здесь разливалась на полверсты, но паром был поменьше, чем в Ниене, ибо скотину переправляли нечасто. Для большинства пассажиров у паромщика была приготовлена вместительная лодка, а то и вовсе обходились челном, если надо было быстро перевезти пару-тройку человек.
Впереди и чуть левее Нева обтекала заросший березняком низенький остров Янисаари, часто затапливаемый и до ледостава являющийся подлинно заячьим раем. Люди там не жили, только ездили косить сено на заливных лугах, да рубили дрова.
Ещё левее Нева, раздваиваясь, обтекала красный от сосен Хирвисаари, а за ним впадала в залив.
Малисон подумал, что не столько времени уходит на езду, сколько отнимает переправа.
В Конду-бю, он спешился у ворот, привязал поводья к забору и зашёл на двор к паромщику.
— Хозяин! Стешка, — зычно предупредил он о своём появлении. — Дома?
Стучать не пришлось. На крыльцо вышел босоногий мужик, поправляющий на встрёпанной голове шапку.
— Здрав будь, Егор Васильев, — он угодливо улыбнулся.
— Перевезёшь? Я сегодня на коне.
— Лошадку можешь здесь оставить, мы приглядим, — нынче Стешке лениво было грести на плоту, а хотелось управиться с челном, пусть и денег меньше.
— Эх, сегодня вот как раз не могу, — с сочувствием вздохнул Малисон. — По важному делу надо быть мне верхами, не обессудь.
Паромщик тоже вздохнул и направился к калитке, ведущей на реку.
— Слышал про девку-то? — когда отчалили, обронил купец.
— А то! Все говорят, — пропыхтел Стешка, ворочая веслом.
— Видел её?
— Не-а…
— Говорят, её перевозили на тот берег, а кто, не говорят, — закинул удочку Малисон.
— Не я. Я бы запомнил.
Стешка не врал. Это было заметно по его простоватому лицу, раскрасневшемуся от натуги. Паром пересекал стремнину, в такой момент не до извивов души.
Плот мягко ткнулся в дно. Зашипели брёвна, налезая на песок.
— Вон как обмелело, — пробормотал, словно извиняясь, Стешка. — Дожди вроде шли.
Малисон вскарабкался в седло. Лихо вздымая брызги, Муха с удовольствием прочапала до берега, потянулся к воде, хлебнула, зафыркала.
— Я покричу, когда назад поеду, — обернулся купец.
— Счастливого пути, — паромщик легко оттолкнулся от дна — разгруженный плот всплыл. — Буду ждать, Егор Васильев.
Поддавая крупом и оскальзываясь, Муха влезла по склону и бодро пошла по дороге.