Зверь
Шрифт:
сяч". "Пойдемте". Привел её в свой кабинет, открыл сейф, отсчитал пятьдесят тысяч. После освобождения устроил Захарьяна сторожем на оптовую базу. После этого он стал моим рабом, готовым выполнить любое поручение. И вообще, чем примитивнее человек, тем легче им управлять.
Так, что еще? Есть ещё прокуратура и милиция. Позавчера поздно вечером мне позвонил один из моих верных оруженосцев осветитель Павел Дроздов (все его зовут Дрозд) и сообщил, что в кафе был следователь Говоров со своим приятелем и что этот Говоров беседовал с директрисой.
–
– спросил я.
– Распрошивал про девочек и в частности - про Наташу.
– Откуда это тебе известно?
– Эта старая сучка рассказала.
– Послушай, Дрозд, выбирай выражения!
– недовольно проговорил я.
– Ты ведь знаешь, что я этого не люблю.
– Извини шеф, с языка сорвалось.
– О чем ещё они говорили?
– Он записал адрес Наташи, в смысле, её родителей, и подруги Наташи.
– Людмилы?
– Кажется. Подожи, у меня тут записано... Да, Людмила Нарусева.
Это сообщение меня озадачило. Я никак не мог понять: каким образом они вышли на кафе и на Наташу? О наших отношениях знают лишь мои парни да лучшая подруга Наташи Людмила Нарусева. Через Людмилу они выйдут и на меня. Этого ни в коем случае допустить нельзя. Я позвонил Захарьяну, назвал адрес Нарусевой и сказал, чтобы он срочно отправил Людмилу куда подальше.
– Может быть её того? Так надежнее, - предложил он.
– Нет, в этом нет необходимости. Просто, дай денег и отправь. Скажи, чтоб с полмесяца не появлялась в городе и никому ничего не сообщала. Деньги есть?
– Есть.
– Я потом возмещу с процентами.
– Хорошо, Вадим Вадимович. Сделаю в лучшем виде.
И все же я никак не мог понять: каким образом следователь вышел на кафе и Наташу? А то, что я не мог понять, меня беспокоило. Как видно, в прокуратуре и милиции не одни бездари работают. При воспоминании этого слова меня всего даже передернуло. До этого прокуратура и милиция меня мало беспокоили. Я столько понаставил им всевозможных ловушек, что не без основания читал - они наверняка в них запутаются. И вот они едва на меня не вышли. Хорошо, что в кафе оказались мои парни и я успел предпринять меры, а то бы наверняка вышли. А там недалеко и до всего остального. Наташу они не найдут. Она прописана у родителей, с которыми уже два года не поддерживает никакой связи. В их распоряжении есть ещё телевидение. Но им они обычно пользуются, когда исчерпаны другие меры. И все равно надо торопиться.
Вечером я съездил на оптовую базу и дал задание Захарьяну.
– Не волнуйтесь, Вадим Вадимович, все сделаю. Когда нужен будет малец.
– Дня через два.
– Хорошо. А я пока подсмотрю, где его можно того.
Итак, через неделю все должно кончится. Будет Зверю достойное жертвоприношение. За это он освободит меня от мук, изглодавших душу.
Глава вторая: Колесов. Операция "Мордобой".
На следующее утро я был на улице Селезневой у дома 32. На скамейке у третьего подъезда сидели три старушки и вели неспешную беседу.
– Здравствуйте!
– поздоровался
– Здравствуйте!
– недружно ответили они, с любопытством меня рассматривая.
– Скажите, вы не видели Клавдию Павловну из сорок пятой квартиры? спросил я.
– Ну, я Клавдия Павловна, - настороженно отозвалась маленькая, сухонькая старушка.
– А в чем дело?
– Мне необходимо с вами поговорить. Не могли бы мы куда-нибудь отойти.
– А что со мной говорить? Я ничего не знаю, - ответила она, боязливо оглядываясь на подруг.
– А кто вы такой будете, мил-человек?!
– воинственно приосанилась высокая статная старушка.
Я достал служебное удостоверение, протянул им. Они долго сообща его рассматривали, даже несколько раз сверили фото с оригиналом. Высокая вернула удостоверение, спросила:
– Что же вас интересует, молодой человек?
– Об этом я хотел бы поговорить с Клавдией Павловной.
– Клава, пригласи товарища в квартиру, - сказала высокая. По всему, она у них была старшей.
– Неудобно держать человека на улице.
– Да-да, это конечно, - проговорила та, проворно вскакивая. Пойдемте, пожалуйста!
Однокомнатная квартира Клавдии Павловны была обставлена старой, давно вышедшей из моды мебелью, но являла собой образец чистоты и уюта.
– Простите, читала, но совсем запамятовала ваше имя и отчество. Совсем стара стала - память, как решето.
– Сергей Петрович.
– Пройдемте, Сергей Петрович, на кухню. Там вам будет удобно. Я вас чаем угощу с черничным варением.
– Нет, спасибо, мне некогда.
– Никаких возражений, - категорично проговорила Клавдия Павловна.
– Вы такого варенья никогда не ели.
Мы прошли на кухню. Я сел за стол. Хозяйка налила воды в большой эмалированный чайник, ключила электропечь, поставила чайник на конфорку и лишь после этого села за стол, сказала:
– Слушаю вас, Сергей Петрович.
– Клавдия Пвловна, вы видели недавних постояльцев сорок четвертой квартиры?
– Это кинщиков-то?
– Да.
– А как же мне их не видеть. Они тут такой трам-тарам устроили.
– Что вы имеете в виду?
– Шумели очень. Особенно этот инвалид. "Бездари! Кретины!" Я до сих пор по ночам вздрагиваю. Слава Богу, что быстро съехали.
– Как они выглядели?
– Молодые - кудлатые, бородатые и в черных очках, будто слепые. Ночь на дворе, а они все в очках. Очень они мне не понравились.
– А режиссер?
– Инвалид этот?
– Да.
– Этот ничего, обходительный. Меня все по имени, отчеству. "Извините, Клавдия Павловна, что доставляем вам беспокойство". Но тоже странный? Ой, чайник скипел! Я щас.
– Она проворно вскочила, подошла к кухонному столу, достала пачку чая, насыпала в заварной чайник, залила кипятком, накрыла чайник вафельным полотенцем, похвасталась: - Индийский. Я его для дорогих гостей берегу, Сама-то пью всякую всячину. На мою пенсию больно-то не разбежишься. Верно?